В июне 1932 года Эрнст Тельман запросил Москву, допустимо ли сотрудничать с социал–демократами, чтобы не допустить избрания нациста председателем прусского ландтага (парламента)? Москва ответила: «Никаких переговоров с социал–демократами». Председателем прусского ландтага стал нацист.

Руководители компартии, подчиняясь приказам из Москвы, фактически делали все, чтобы ускорить победу национальных социалистов. Вожди компартии были уверены, что загнивающий капитализм форсированным маршем движется к своей гибели, если Гитлер придет к власти, он только ускорит пролетарскую революцию. Коммунисты недооценивали решимость фюрера и возможности нацистов, зато переоценивали свой потенциал.

Конечно, никто не ведает своей судьбы, но десятилетиями историки задаются вопросом: как эти люди, профессионально занимавшиеся политикой, могли быть настолько близоруки, чтобы желать победы своим злейшим врагам?

Ответ прост: таковы были указания Москвы. На вопрос: кого нужно раньше разбить, фашистов или социал–фашистов (то есть социалдемократов), давался ответ — социал–фашистов! Сталин считал социалдемократов главными врагами.

2 ноября 1932 года в Берлине нацистская парторганизация транспортных рабочих объявила забастовку. И коммунисты присоединились к нацистам! Йозеф Геббельс выступал вместе с коммунистическими вожаками. Сохранились фотографии, на которых он запечатлен рядом с руководителем берлинских коммунистов Вальтером Ульбрихтом, который после войны станет главой Восточной Германии.

   22 января с Гитлером встретились Гинденбург–младший и руководитель президентской канцелярии Отто Майснер. Они хотели своими глазами посмотреть на фюрера. Тот произнес свою обычную речь: только он один способен спасти страну от коммунизма, а без его поддержки ни одно правительство не удержится. И он добавил — это было приятно слышать его собеседникам — что не намерен покушаться на права и прерогативы президента, который остается верховным главнокомандующим.

Это были смотрины. На обратном пути Оскар Гинденбург сказал Отто Мейснеру, что слова Гитлера произвели на него глубокое впечатление и отныне он сторонник назначения фюрера канцлером.

А Гитлер считал, что ничего не получается, что его планы рушатся. Герман Геринг с трудом удержал его в Берлине. Гитлер хотел вернуться в Мюнхен. Он не знал, что фон Папен неустанно работает на него…

Марширующие колонны штурмовиков многим казались олицетворением порядка и спокойствия, хотя среди этого сброда полно было настоящих уголовников. Казалось, единственный разумный выход — отдать власть нацистам. Когда власть будет у них в руках, они сами наведут порядок со своими штурмовиками. Модной стала фраза: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца».

   23 января Гитлер встретился с влиятельным банкиром Яльмаром Шахтом, который решил, что надо поддержать нацистов. Мир избежал бы ужасов Второй мировой, если бы в Берлине продержались хотя бы несколько месяцев и не отдали Гитлеру власть в январе 1933 года.

Влияние нацистов явно шло на спад, время их триумфа миновало.

Симпатии избирателей качнулись в сторону других партий. Да и закончился экономический кризис. Экономика Германии вступила в фазу подъема.

Гитлер спешил избавиться от имиджа агитатора в пивной, который радует своих пролетарских поклонников обещаниями экспроприировать крупные состояния. Большому бизнесу он сообщил, что запретит забастовки.

— Нет необходимости национализировать немецкую промышленность, — уверенно говорил фюрер, — если можно национализировать народ Германии.

   24 января Гитлер и Франц фон Папен встретились вновь. Фюрер чувствовал себя очень уверенно. Решительно всем в тот момент казалось, что нацисты — самая мощная сила в Германии.