Уже в 1920-е годы Сталин внутри коммунистической партии борется с оппозицией Троцкого, Каменева и Зиновьева, - они евреи и многие антисемиты с удовлетворением видят в Сталине борца с еврейским засильем, это увеличивает народную поддержку сталинских убийственных кампаний коллективизации и индустриализации в конце двадцатых-начале тридцатых годов.

Мессианская идеология коммунизма поначалу предполагала спасителем человечества международный пролетариат, враг у него был классовый – буржуазия и её приспешники. С провозглашением Мессией советской России и соответственно её народа «классовый враг» замещается «изменником родины» (по закону от 1934 г. он карается подобно «классовому врагу» вплоть до смерти), а спустя два года, в 1936-м на процессе Каменева-Зиновьева подсудимые (три четверти их - евреи) именуются уже «врагами народа» и наказание им – опять же смерть. После Второй Мировой войны понятие «враг народа» так же плавно перетечёт в представление «народ-враг», обречённый на  ту же беспощадность. Так, без шума в официальной пропаганде, но в полушопоте патриотической молвы обрисовались гонимые властью советские немцы, крымские татары, кавказцы и другие «наказанные народы», среди них - и особняком - евреи. Впрочем это потом, а пока об евреях ни слова, ни даже полнамёка.

Пока, в тридцатые годы, только о русско-коммунистическом мессианстве.

В январе 1937 г.  главная советская газета «Правда» опубликовала редакционную статью «Великий русский народ», продиктованную самим Сталиным.  В марте 1941 г. в Большой Советской Энциклопедии статья “Русские” именует русский народ  великим, первым среди равных. Это перед войной, а после неё, в 1945-м Сталин поднимет тост за русский народ как главного победителя Германии, указав тем самым на его роль спасителя. Так нарастала русская мелодия, чей запев Л. Дымерская-Цигельман расслышала в 1936 году, когда возник образ «врага русского народа».

Поначалу, пишет она, на эту роль русофоба сталинский гений назначает любимца большевиков исконно русского интеллигента Николая Бухарина. Парадоксально? Но стόит вглядеться в травоядные ещё времена  истории большевизма, когда в  предвидении боевого союза пролетариата передовых стран Ленин, опасавшийся великорусского шовинизма, решил сделать специалистом по национальным проблемам чудесного, по его словам, грузина – «инородца», удобного для многонациональной русской империи. Ему, Сталину, тогда малограмотному,  Ленин отрядил в помощь образованного Бухарина, который и посодействовал Сталину в написании статьи «Марксизм и национальный вопрос» (1912-13 гг.) - теоретической базы большевиков. В ту пору трио Ленин – Сталин – Бухарин мыслило едино, по Марксу: «Даёшь мировую революцию!». Затем Ленин, вопреки Марксу, прозрел возможность победы революции в «одной отдельно взятой стране». Сталин развил ленинскую мысль: «одна, отдельно взятая» Россия может и социализм строить сама, без компании других стран,  русский пролетариат всех пролетариатов главнее. Держа это в уме, Сталин стал выстраивать свой национал-большевизм. Потихоньку. Вслух гремели лозунги интернационализма, потому что нельзя было потрясти ни большевиков внутри СССР, ни их поклонников за рубежом. Израильский учёный Михаил Агурский назвал эту двойственность «беспрецедентным политическим опытом» [27, 202], хотя какая уж тут беспрецедентность? Всегда в выигрыше тот, кто имеет лисью натуру, - учил властителей Николо Макиавелли [28].