Парижские евреи скорбят вместе с братьями в Хайфе...».
— Ну, вот и все. А разговоров-то...
Барончик почувствовал вдруг страшный приступ «жрачки». Так он называл редкое в последние годы появление аппетита.
Он позвонил. По открытой связи откликнулась Мадлен.
— Да, патрон?
— Закажи роскошный, подчеркиваю, роскошный ужин в ресторане «Редон» на Елисейских полях. Всякие там изыски. Вина чтоб хорошие, ну и все то, что захочешь, если согласишься со мной сегодня пообедать.
— Без глупостей, патрон?
— Ах, как ты мне надоела, Мадлен, со своими эротическими притязаниями!
— Нахал, — хмыкнула Мадлен и, прервав связь с боссом, позвонила в ресторан на Елисейских, чтобы обсудить с Шарлем Девиньи меню обеда.
Барончик тщательно запер ящик письменного стола, выключил компьютер, ноутбук, связь с секретарями и охраной и, тяжело для такого субтильного человечка поднявшись из кресла, на ходу стягивая с себя одежду, направился в спальню, смежную с кабинетом комнату, отделенную, впрочем, столь мощной стальной звуконепроницаемой дверью, что спальня и кабинет действительно были как бы разными мирами.
Плотно заперев за своей голой задницей дверь, он огляделся.
На стене висели роскошные работы Буше, Фрагонара, Лепелетье, обнаженные дамочки в роскошных интерьерах.
А в простенках между окнами висели новые приобретения: большая роскошная картина «Сусанна и старцы» Джакомо Маренизи, малоизвестного, но гениального итальянского мастера ХVII века, и совсем уж большая — почти два метра на полтора — картина Лукаса Кранаха Старшего — «Венера и Амур».
На постели же лежали две юные блондинки, один к одному похожие на обнаженных дамочек Буше.
Однако ни картины, ни «живая натура» не вдохновили Барончика на мужские действия. Девицам пришлось помучиться минут пятнадцать, — чего они только не делали, чтобы заставить вялый зеб Барончика хотя бы вежливо привстать! Далее в ход пошли, меняя друг друга, алые губки, и наконец-то Барончик, сумел расслабиться...
Юные блондинки ушли, накинув на себя халатики, через потайную дверцу в свою комнату, он же принял душ — ванная комната находилась также рядом, и в нее можно было попасть из кабинета (перестраивали особняк «Диамант» по эскизам, редактировавшимся самим бароном де Понсе). Оставшись после джакузи один в спальне, он накинул на плечи шелковый стеганый халат, выпил рюмку старого хорошего арманьяка и позвонил Мадлен.
— Мсье Шарль де Барсу уже пришел?
— Да, мэтр.
— Пусть войдет. Из приемной, через коридор, сразу в спальню.
— Хорошо, мэтр, — не удивилась очередной причуде патрона Мадлен.
Шарль де Барсу был одним из ведущих парижских знатоков в области европейской живописи.
Через минуту в спальню вошел сухонький, ростом метр пятьдесят, элегантно одетый господин в очках с очень сильными диоптриями и с лупой в руке.
— Я готов, барон.
Барончик подвел его вначале к полотну Лукаса Кранаха, потом к работе Маренизи. Эксперт долго «нюхал» холсты, рассматривал под лупой кракелюры и наконец изрек, торжествующе глядя на Барончика.
— Поздравляю вас, барон! Отличные, просто-таки отличные копии!..
УБИЙСТВО В «СУЛТАН-САРАЕ». ПРОДОЛЖЕНИЕ
Лорд Мэйлсон и барон Ритенау рассмеялись.
— Однако запросил он за обе вещи по десять долларов за штуку. Итого двадцать: за такую легенду не жаль заплатить, — Ганс фон Ратена был рад, что ему удалось заманить в отель «Султан-сарай» своего старого приятеля по «Лайонс клаб Интернэйшэнл» под предлогом идентификации древностей. |