Забавно, что позднее именно по этой схеме выбрал себе псевдоним наставник и старший товарищ Сергея Доренко по тем предвыборным словесным баталиям Борис Березовский. Поскольку его жену тоже зовут Елена, как и жену Лужкова, Борис Абрамович стал… правда, не совсем Лениным -- Елениным. Этот псевдоним, как известно, он использует в тех случаях, когда ему надо появиться где-либо конспиративно, инкогнито.

Здесь надо заметить следующее: как бы ни относиться к Лужкову, процитированный выше доренковский текст менее всего выдает желание журналиста разоблачить московского градоначальника как коррупционера. Если такое желание и есть, то оно где-то на втором плане. На первом же -- стремление уничтожить Лужкова как политическую фигуру, претендующую на участие в президентских выборах. Хотя иногда, когда видишь на экране этого телеведущего с мужественной, суровой внешностью, с немигающим взглядом, с непроницаемым лицом, как бы с еле сдерживаемым негодованием по поводу того, что происходит в коридорах власти, -- когда видишь этого человека и не очень вдумываешься в произносимый им текст, может показаться, что главное для него -- как раз неодолимая жажда по мере сил содействовать уничтожению всякой, какая только есть на земле российской, скверны.

Четырнадцать костюмов Скуратова

Через неделю Доренко вернулся к теме "Лужков и "Мабетекс"". Но теперь целью его атаки был не только Лужков, но и генпрокурор Скуратов. Скажу даже так: сначала речь зашла о прокуроре и лишь потом, довольно необычным образом  через предметы мужского туалета, -- перекинулась на мэра.

С уже упоминавшимся президентом фирмы "Мабетекс", которая занималась реставрацией Кремля, Беджетом Паколли Доренко встретился в Германии. В тот момент в Москве бушевал скандал, связанный с уголовным делом, возбужденным против Скуратова: его обвиняли в получении взятки от того же "Мабетекса". Взятка будто бы была получена не в рублях, не в долларах и не в какой-то другой валюте, а… в костюмах. В свойственной ему издевательско-ироничной манере Доренко задал Паколли вопрос насчет этой истории. Его собеседник отвечал по-русски, хотя и не очень уверенно.

"Доренко: -- Вся Москва жалеет сегодня Скуратова. Я тоже ему сочувствую в связи с тем, что у него остался только один костюм, а четырнадцать костюмов у него забрали. В самом деле, нам его жалко. Скажите, пожалуйста, эти четырнадцать костюмов покупали вы? Он вас просил об этих костюмах, или вы считали это гуманитарным даром, или вообще что это за история?.."

Паколли и не думает отпираться. Возможно, он, в самом деле, полагает, что взятка -- это когда дают деньги, а когда костюмы -- это что-то другое.

"Паколли: -- Я, естественно, купил четырнадцать костюмов господину Скуратову. Он сказал правду -- пусть будет гуманитарная помощь тоже для него.

Доренко: -- Это считается гуманитарной помощью?

Паколли: -- Гуманитарная помощь.

Доренко: -- Это очень необычная гуманитарная помощь.

Паколли: -- Но интересно здесь, что я господина Скуратова никогда не видел и не общался с ним никогда, но знал, что эти одежды были для него, он выбрал сам, он подсказал, какой цвет, он подсказал, какие рубашки, -- он подсказал все… мы отправили к нему портной, там он сказал ему все, что ему нужно…

Доренко: -- Значит, это был какой-нибудь необычный портной, это был, наверное, серьезный портной все-таки?

Паколли: -- Да, это все стоило, по-моему, шестьдесят две или шестьдесят три тысяч долларов.