Федор замер. Прислушался к себе.

Он искренне симпатизировал Аришке. Давно. С ее подростковых времен. Едва видел неприкаянную мордаху, печальный взгляд, сердце сразу екало. Что за бытие у девчонки. Живет рабыней при властной мамочке. В тепле и комфорте — но без намека на счастье.

Очень хотелось отогреть ледышку. Показать ей другую жизнь. Сделать, в конце концов, женщиной.

Но Аринина мать клялась: девочка считает его очень старым. Хихикает над его сединами.

И он верил. Может быть, зря?

Ее предложение: помогать в центре с уборкой Лев Людовикович сразу отверг:

— Очередь из желающих. И хозяйка ты, Арина, не самая лучшая.

Она потупилась. Чего оправдываться? Мыть посуду и полы начала только сейчас. Прежде мама все делала.

Взглянула на гуру жалобно:

— Я хочу к вам каждый день приходить, но приходится еще на работу. А вы не можете меня только на медитацию пускать? Я бы тогда успевала.

— Арина, исключено. — Он сурово помотал головой. — Нужно проходить весь комплекс в целом. Для тебя нужно. Иначе бессмысленно. Никаких результатов не добьешься.

— Тогда буду только по выходным, — печально вздохнула она.

— Есть еще вариант. Приводи в центр новичков. Один человек — один день для тебя. Жилье, питание, вся дневная программа.

— Жилье?

— Многие остаются. Не хотят тратить время на дорогу.

— Но я совсем не умею работать с людьми, — потупилась Арина. — Меня никто не послушает.

— Надо знать, где искать. В ночном клубе успех вряд ли будет. Тебе нужны те, кто переживает горе. Иди на кладбище. В церкви. На Крымский мост, — усмехнулся Лев. — Где ты сама стояла. Только не надо обещать: «Вы, мол, встретитесь со своими близкими». После подвигов Грабового это пугает. Упирай на психологическую помощь. Очень эффективную, практически бесплатную.

Арина не сомневалась: ничего у нее не получится. Но все-таки решила попробовать. Все лучше, чем возвращаться в постылый оркестр.

Первую клиентку нашла случайно. Приехала проведать мамину могилку и увидела — в соседней аллее, подле свежего захоронения, рыдает девушка.

Арина молча подала ей воды. Когда беднягу начала колотить дрожь, сняла с себя шарф, укутала.

— Че те надо? — Наконец обратила на нее внимание потенциальная клиентка центра.

— Ничего. У меня тоже мама три недели назад умерла. Понимаю, как тебе плохо.

— Ничего ты не понимаешь!

— Мы жили вдвоем. Больше у меня никого не осталось.

— Значит, ты не любила ее! — взвыла девица. — Не ходила б иначе с довольной рожей!

Арина не обиделась. Спокойно отозвалась:

— Страдала побольше тебя. Собиралась с собой кончать. Спасибо, сняли — прямо с Крымского моста. И отвели в антикризисный центр.

— Это что еще такое? Типа дурки?

— Нет. Никаких таблеток. Чистая психология. Много всякой мутни, конечно. Но помогли. Знаешь чем? Я маму во сне стала видеть. Каждую ночь.

— Да ладно!

— Честно. На кладбище с тех пор езжу — больше не плачу. Спокойно с ней разговариваю, рассказываю, как у меня день прошел. И уверена: она меня слышит.

— Брехня! — решительно отозвалась девица.

— Не хочешь, не верь, — Арина поднялась с ледяной кладбищенской скамейки. — Шарф можешь себе оставить.

— Хотя… — слезы у девушки начали подсыхать. — Чего б не попробовать? Водка уже не помогает.