– Ну да.

– Так вот… если попытаешься с кем-нибудь из них связаться… – Он помолчал, будто выбирая слова. – Мне придется принять ответные меры. Ясно выражаюсь?

Эф-Джею было всего двадцать пять, и год назад он окончил Гарвардскую бизнес-школу. Последний курс доучивался в Принстоне. Умный парень. Или влиятельный папаша. Ходили слухи, что один из профессоров в Принстоне хотел обвинить его в плагиате, но вдруг бесследно исчез. Нашли только его язык – на подушке другого профессора, который как раз собирался предъявить Эф-Джею такое же обвинение.

– Ясней некуда.

– Отлично, Майрон. Мы еще побеседуем.

«Если у меня останется язык», – подумал Майрон.

Потом все трое влезли в машину и молча удалились. Майрон перевел дух и взглянул на часы. Время суда.

Майрон держал под рукой чековую книжку, чтобы в любой момент внести залог. Они с Уиндзором обговорили это еще ночью и решили, что судья запросит от пятидесяти до семидесяти пяти штук. У Эсперансы имелась постоянная работа и никаких судимостей. Это говорило в ее пользу. Но если даже потребуется больше – никаких проблем. Кошелек у Майрона заметно похудел, зато доходы Уиндзора могли потягаться с ВНП небольшого европейского государства.

Подход к зданию преграждали толпы репортеров, маленькая армада микроавтобусов, ощетинившихся спутниковыми тарелками, и, разумеется, лес фаллических антенн, которые жадно тянулись к небесам, словно умоляя их о высоком рейтинге. Здесь присутствовали «Судебный канал», «Новости-2 Нью-Йорк», Эй-би-си, Си-эн-эн и «Новости глазами очевидца». Странно, но в любом городе любого штата есть «Новости глазами очевидца». В чем тут дело? Название, что ли, нравится? Не обошлось и без «бульварных» каналов вроде «Твердой копии», «Голливудской мозаики» и «Повестки дня», хотя, по правде говоря, разницу между ними и местными теленовостями можно разглядеть разве что под микроскопом. «Твердая копия» и прочие по крайней мере честно признавались, что плюют на всякую «общественную значимость», и не донимали прогнозами погоды.

Кто-то из репортеров узнал и окликнул Майрона. Майрон сделал правильное лицо – деловая строгость, уверенность и твердость – и протолкался сквозь толпу «без комментариев». Войдя в зал суда, он первым делом заметил Большую Синди. Неудивительно: она смотрелась здесь примерно как Луис Фаррахан в «Бней-Брит». Весь длинный ряд, где бывшая спортсменка притулилась рядом с Уиндзором, пустовал. Обычное дело. Хотите освободить места – пригласите Большую Синди. Мало кто решится попросить ее подвинуться: большинство предпочтет просто постоять. Или, еще лучше, отправиться домой.

Майрон, высоко задирая ноги, перебрался через ее колени, напоминающие два бронированных шлема, и сел между друзьями.

Со вчерашнего дня в Большой Синди ничего не изменилось: она не переоделась и даже не умылась. Дождь смыл с ее шевелюры часть краски, расцветив шею фиолетовыми и желтыми потеками. Заодно подпортил макияж – а косметики она накладывала столько, что из нее можно было лепить бюст, – и лицо стало похоже на большую разноцветную свечу, оплывшую на жарком солнце.

В крупных городах убийства – самые заурядные дела, которые часто расследуются наспех, в режиме конвейера. Но сейчас не тот случай. Погибла знаменитость, намечался громкий процесс. К чему спешить?

Судебный пристав начал записывать список намеченных дел.

– Утром у меня были гости, – прошептал Майрон Уиндзору.

– Вот как?

– Эф-Джей и два его мордоворота.

– О! – отозвался Уиндзор. – Снова этот недоделанный гангстер со своими скучными угрозами?

– Да.