|
Она поставила ведро в чулан и вернулась в ванную, быстро встала под душ, под горячую воду, вылезла и оделась. Лицо миллионерши в зеркале сейчас было более напряженным и озабоченным. Ей нужен брезентовый чехол — накрыть машину, на случай, если он ездит вокруг и вынюхивает. А может, вообще купить новую машину? Например, «Ауди»? Не самую большую, можно подержанную. И вдруг она поняла, что не сможет этого сделать. Она могла покупать только молоко и хлеб — как раньше. Даже Омар удивится, если в корзинке у нее будет больше продуктов, чем раньше. Она прохромала в чулан и взяла ведро. Ну, это решаемо. К тому же можно переехать. В ящике кухонного шкафчика она нашла алюминиевую фольгу, аккуратно запаковала пачки денег и положила их в ведерко, оставив одну. На нее она налепила кусок скотча, немного подумала и написала «Бекон». И положила в морозильную камеру. Не может же она сидеть вообще без денег! Из шестидесяти тысяч в маленьком ведерке осталось не так много. Она оделась и вышла на улицу. Сначала заглянула в почтовый ящик — она совсем про него забыла. И увидела зеленый конверт — из Национального совета по делам искусств. Улыбнулась, пораженная. Стипендия.
***
— Ты начала выходить по вечерам, — улыбнулся отец. — Это хороший знак. — Почему это? — Я тебе вчера весь вечер звонил, до одиннадцати. — Ах, ну да. Я выходила. — Что, нашла, наконец, того, кто тебя согреет? — поинтересовался он с надеждой. «Я чуть не околела от холода, — подумала она, — всю ночь просидела по уши в дерьме». — Ну да, что-то в этом роде. Только ни о чем больше не спрашивай. Пытаясь казаться загадочной, она обняла его и вошла в дом. Ведро стояло в багажнике, она принесет его попозже и спрячет в подвале. — А у тебя что-то случилось? — У меня неожиданно включилась пожарная сигнализация, все ревела и ревела, и я не смог сам ее выключить. — Ах, вот как? — спросила она. — И что же ты сделал? — Позвонил в пожарную часть, и они сразу же приехали. Очень милые ребята. Ну, садись. Ты надолго? Можешь побыть подольше? Кстати, а сколько Эмма будет у Юстейна? Ты же не собираешься отдать ее ему? — Не говори глупости, мне такая мысль и в голову не приходила. Я могу побыть подольше и даже приготовить нам с тобой ужин. — Не думаю, что у меня что-то есть к ужину. — Тогда я поеду и куплю. — Нет, чтобы ты еще и меня кормила! У тебя нет денег. Я вполне могу съесть тарелку каши. — А как насчет вырезки? — Мне не нравится, когда ты меня дразнишь, — сказал он с кислой миной. — Я сегодня получила стипендию, а больше мне это отпраздновать не с кем. Возразить отцу было нечего. Эва вышла, принялась что-то искать в доме, и он постепенно успокоился, сердце забилось ровнее. Именно этих звуков ему не хватало больше всего, звуков, производимых другим человеком, который дышит где-то рядом, что-то делает; у него есть и радио, и телевизор, но разве это в счет? — Газеты читала? — спросил он чуть позже. — Прикончили бедняжку в собственной постели. Поленом бы его по башке. Бедняга. Так обращаться с девушкой, когда она на все готова — и кровать свою предоставила, и услуги; это просто неслыханно! Что-то мне имя ее показалось знакомым, но никак не могу вспомнить, почему. Ты читала об этом, Эва? — Нет, — прокричала она с кухни. Он наморщил лоб. — Ну, нет так нет. Ладно. Потому что, если бы это был кто-то из знакомых, то я бы выследил этого типа и дал бы ему по башке поленом. |
