Должно быть, Конан показался им демоном, кровожадным чудищем, которое выбралось из самого сердца джунглей, дабы собрать свою ужасную жатву.

Киммериец откинул голову назад и громко расхохотался. Фридугис поежился. Смех этот звучал зловеще.

— Кром! — закричал Конан, обращаясь к дикарям. — Что, не смеете поднять на меня руку? Идите сюда! Идите! Я убью вас всех!

Они топтались теперь на почтительном расстоянии от него, однако не переставали размахивать копьями, подпрыгивать, сильно ударяя босыми плоскими ступнями о землю, и выкрикивать отрывистые угрозы. Конан сделал движение, как будто намеревался снова напасть на них. Они загорланили и отбежали подальше, но затем снова остановились.

Конан повернулся к ним спиной и гордо зашагал прочь. И в этот миг сверху, с деревьев, на него упала сеть. Конан закричал от гнева и попытался вырваться, но сеть оказалась достаточно прочной. Десятки дикарей разом набросились на киммерийца и скрутили его. Они сидели на его ногах, прижимали к земле его руки, голову. Трое были заняты тем, что стягивали веревками щиколотки и запястья.

Фридугис выхватил кинжал. Надежды у него не оставалось никакой. В глубине души он до последнего думал, что Конан одолеет всех, кто напал на путников, или что Сканда неожиданно придет на помощь своим товарищам. Но Сканда прятался где-то в глубине джунглей, а Конана перехитрили.

Что ж, придется воспользоваться советом киммерийца и продать свою жизнь подороже. Если Кали вздумала бросить хранителя своего алмаза, пусть. Вряд ли эти дикари знают, что означает драгоценный камень, который они найдут в кошеле на поясе убитого ими бритунца.

И Фридугис набросился на врагов первым, не дожидаясь, пока они сомнут его и истыкают копьями.

Яростно крича, бритунец ударил ножом ближайшего, затем слепо нанес еще несколько ударов. Он ощутил, как бронза входит в чужую плоть. А затем все померкло: кинжал вывалился из руки Фридугиса, солнце потемнело перед его глазами, и спустя миг он перестал что-либо чувствовать.

Потеряв сознание от сильного удара по голове, Фридугис повалился на землю рядом со связанным Конаном.

Пленники очнулись, когда день перевалил за середину. Фридугис открыл глаза и увидел, что он находится в круглой хижине. Сквозь солому проникали солнечные лучи. За плетеными стенами хижины кипела какая-то непонятная жизнь. Раздавались человеческие голоса. Разговаривали между собой в основном женщины. Некоторые смеялись. Изредка доносились и окрики мужчин: судя по всему, женщины занимались какой-то важной работой, а несколько мужчин надзирали за ними и следили, чтобы все совершалось по правилам.

Фридугис попробовал пошевелиться и понял, что он крепко связан. Он повернул голову и увидел Конана. Киммериец, плотно обмотанный веревками, как бы помещенный внутри кокона, лежал на боку и следил за своим товарищем неподвижными, остекленевшими глазами. На миг Фридугису показалось, что Конан умер, таким странным был его взгляд. Но затем он догадался: дикари опоили его каким-то снадобьем, так, что Конан, с одной стороны, жив и невредим, а с другой — не может пошевелить ни единым мускулом.

Интересно, что это за снадобье? Фридугис окликнул своего товарища:

— Конан! Ты слышишь меня? Если да, то попробуй закрыть глаза.

Ресницы киммерийца шевельнулись. Было очевидно: он находится в сознании и понимает все, что происходит вокруг.

— Где мы, ты знаешь?

Конан остался неподвижен. Видимо, он так же далек от понимания ситуации, как и Фридугис.

Неожиданно Фридугис услышал, как трещит хворост. Поблизости разложили большой костер.

Под громкое ритуальное пение прокатили по земле тяжелый предмет. Фридугис собрался с силами, подобрался к щели в стене хижины и выглянул наружу.

То, что он увидел, потрясло его. Сотни обнаженных дикарей, раскрашенных, одетых в праздничную одежду из перьев, листьев, цветов и кусочков меха, бродили по поляне.