А торпеды все продолжали вылетать из носа субмарины.

Зигрид был знаком ее силуэт. Это был корпус «Блюдипа»…

— Нет! — закричала она, ударяя по полу кулаками. — Ты врешь! Врешь!

Но юноша, словно борец, обхватил ее, пригвоздив к месту. Его влажное тело с каждой секундой вырабатывало все больше и больше информации.

— Перестань! — взмолилась Зигрид. — Ты убьешь меня! Остановись!

Она испугалась, что у нее начнется воспаление мозга, столь сильно стучало в висках. Алмоанец, казалось, понял смысл ее слов и отошел, чтобы его пот на коже девушки высох.

Зигрид едва дышала. Образы в ее голове гасли, оставляя болезненное эхо. Глаза юноши неотступно смотрели на нее, слово он хотел спросить: «Ну, теперь ты поняла?»

Что хотел передать ей этими видениями незнакомец? Правду? Ложь? Зигрид не знала…

Ее раздраженная кожа горела. Ее нервы были на пределе, она закричала бы даже от прикосновения перышка.

— Кто ты? — прошептала девушка, стараясь привстать. — У тебя есть имя?

Но алмоанец снова дотронулся до горла, давая понять, что не может говорить.

Зигрид прислонилась к перегородке. Физические ощущения стерлись, но информация осталась в ее голове. Данные, насильно перенесенные в ее мозг, которыми она уже не могла пренебречь.

«Это действует так же, как „кровавые“ следы на стенах храма на плавучем ковчеге, — вспомнила девушка. — Так, значит, вот как алмоанцы общаются между собой — просто притрагиваясь кончиками пальцев?»

Она на секунду закрыла глаза. Не хотелось ни о чем думать. Чтобы прийти в себя, ей надо поесть и попить. Зигрид доковыляла до вещевого мешка, смешала обезвоженную еду с водой, и та мгновенно набухла на дне миски. Алмоанец смотрел на нее с любопытством. А потом открыл рот и положил руку на живот, чтобы дать понять, что тоже голоден.

Молодые люди молча ели, сидя на корточках, как дикари в непроходимых джунглях. И украдкой разглядывали друг друга, хотя каждый делал вид, что смотрит в свою миску.

— Я буду звать тебя Кобан, — решила Зигрид, вытирая рот. — Это красивое имя. Ты согласен?

Юноша с планеты Алмоа не ответил. А может, он не только не говорит, но и не слышит? Вообще способен общаться лишь с помощью прикосновений? Незнакомец жевал с необычайным старанием. Ну да, парень ведь многие годы не ел твердую пищу. Он же «сказал»: в океанских глубинах не было необходимости питаться, чтобы жить. Было видно, что алмоанцу больно глотать, и он подолгу не решался проглотить то, что оказывалось у него во рту.

Зигрид отодвинула миску. Интересно, сколько времени она тут уже находится? Галлюцинации, переданные алмоанским юношей, нарушили ее ощущение времени. Все тело болело, и у нее не было сил на возвращение «домой», в свою в каюту.

Кобан восхищал ее. Ей было немного неловко от того, что она разглядывала его, но девушка ничего не могла с собой поделать. Молодой человек мало двигался, но любой его жест был мягок, словно он все еще находился под водой.

«Я сошла с ума, — подумала Зигрид. — Что я с ним буду делать?»

Она еще не была до конца убеждена, что алмоанец действительно существует. На ее глазах рыба превратилась в человеческое существо, но такое превращение скорее из разряда галлюцинаций. Может, она вообще все это выдумала? Ей захотелось протянуть руку и дотронуться до ноги Кобана, чтобы убедиться, что он реально существует. Молодой человек не отодвинулся, но объяснил себе ее жест иначе, поскольку снова смочил свой указательный палец, чтобы начать новую передачу данных.

— Нет! — запротестовала Зигрид. — Не надо!

Но юноша уже прикоснулся влажным пальцем к губам дозорной.