Он поднял меня в воздух, прижал к своей необъятной мягкой груди, так, чтобы я не мог освободить руки или сопротивляться его весу и силе ногами. Мне показалось, просто невероятным, когда я почувствовал мощь этого человека, что это была не твердая жесткая сила, но что-то массивное, тяжелое и бесконечное, как морские волны, накатившиеся на берег.

Я пытался работать локтями и коленками, брыкался в надежде ослабить его хватку, но удары утопали в его теле, не причиняя ему ни малейшего вреда. Наоборот, тиски его объятий сжимались все сильнее, будто я оказался в пульсирующих кольцах гигантского питона. Я понимал, что он способен буквально раздавить меня насмерть в своих объятьях, и меня охватила паника. Я, как безумец, напрасно извивался и упирался, сжатый мощными лапами. Он все сильнее сдавливал меня, и его дыхание становилось все более отрывистым. Он наклонился вперед, нахохлив свои здоровенные плечи, и начал сгибать меня назад в дугу так, что едва не треснул мой позвоночник.

Я закинул голову назад, потянулся ртом и впился зубами в широкий приплюснутый нос. Я вцепился в него со всем моим отчаянием, и ясно почувствовал, как зубы прорезали ему кожу и носовой хрящ, и мгновенно мой рот наполнился теплой густой кровью, с соленым металлическим привкусом. Как пес во время травли быка, я грыз и тянул его за нос.

От боли и ярости Дада издал дикий рев и ослабил крушащую хватку вокруг моего тела. Он пытался оторвать мои зубы от своего лица. Как только мои руки оказались свободны, я резким движением вывернулся и мои ступни уперлись в мокрый песок, давая мне опору. Теперь я мог упереться в него бедром и оттолкнулся. Он никак не мог оторваться от меня, сколько ни старался, поэтому не устоял перед моим броском, сбившим его с ног. В этот момент я разжал зубы и он полетел на спину.

Я выплюнул омерзительный комок, но теплая кровь продолжала течь по подбородку. Я устоял перед соблазном перевести дух и вытереть подбородок. Сулейман Дада лежал на спине, распластанный, как огромная искалеченная черная лягушка, но он не долго пребывал в такой беспомощности. Мне было необходимо немедленно прикончить его, и у него было лишь одно уязвимое место.

Я вспрыгнул на него и уперся коленом ему в горло, давя всем моим весом и силой падения в попытке перекрыть ему воздух. Дада был быстр, как кобра. Он вскинул вверх руки, защищая горло, и поймал меня в тот момент, когда я опустился на него. Я снова оказался сдавленным его толстыми черными лапами и мы покатились по пляжу, сомкнувшись грудь в грудь, прямо в теплое мелководье лагуны. В прямом состязании веса с весом я был хилым соперником и он подмял меня под себя, заливая кровью, сочившейся из его носа и все еще рыча от ярости. Он не давал мне даже пошевелиться стараясь втолкнуть мою голову под воду. Навалившись мне на грудь, он давил мне на легкие своим неимоверным весом.

Я начал задыхаться. Легкие стали гореть, и от нехватки воздуха у меня заплясало в глазах. Я чувствовал, как силы покидают меня, а сознание отступает в темную бездну.

Выстрел прозвучал глухо, почти едва слышно. Я даже не понял, что это, но Сулейман Дада вдруг дернулся и затих, разжимая тиски объятий, а затем его туша сползла с меня и свалилась в воду.

Я присел, кашляя и жадно хватая ртом воздух, вода потоками стекала с моих волос, мешая мне смотреть.

В свете валяющегося на песке фонаря, я увидел стоящую на коленях у кромки воды Шерри Норт. В ее перевязанной руке все еще было сжата винтовка, а лицо было бледным и испуганным.

Возле меня в мелкой воде плавал лицом вниз Сулейман Дада. Его полуобнаженное тело блестело, как прибитый к берегу дельфин. Я медленно поднялся, с моей одежды стекала вода, а Шерри смотрела на меня в ужасе от содеянного ею.