|
Обращение к банкам памяти, в которых хранилась вся многовековая традиция толкования И цзина, и сопоставление этой информации с данными о текущих политических, экономических, метеорологических, астрологических, астрономических и технологических событиях позволяло «прочесть» полученную гексаграмму. По мнению Хагбарда, такое толкование сочетало в себе все лучшее из научных и оккультных методов и позволяло выявить зарождавшиеся тенденции. 13 марта стохастический процесс спонтанно сгенерировал гексаграмму 23, которая называется «Раздирание». Вот как истолковал ее БАРДАК: Этот знак, традиционно считающийся несчастливым, был получен учеными жрецами Атлантиды незадолго до гибели их континента. «Раздирание» обычно связывают со смертью от воды, иногда с землетрясениями, торнадо и тому подобными бедствиями, а также с болезнями, упадком и разложением. Гексаграмма 23 коррелирует с дисбалансом между технологическим прогрессом и политическим регрессом, который усиливался на планете после 1914 и особенно после 1964 года. По существу, «Раздирание» — это шизоидная ментальная фуга, исполняемая юристами и политиками, которые пытаются управлять всемирными технологиями. Неспособные из за недостатка образования понять механизмы и динамику этого процесса, они уничтожают его целостность, раздирая технологии по национальным государствам, устаревшим еще в эпоху Ренессанса. Третья мировая война, по видимому, неизбежна. Учитывая прогресс в области химико биологического оружия и болезненные вибрации гексаграммы 23, вероятность распространения чумы или применения нервно паралитического газа равна вероятности использования термоядерного оружия. Общий прогноз: смерть многих миллионов. Существует надежда избежать надвигающейся катастрофы, если безотлагательно предпринять правильные действия. Вероятность такого исхода оценивается как 0,17 ± 0,05. Нет вины. "Вот ведь задница, нет вины!" — взбесился Хагбард. Он быстро запросил у БАРДАКа сжатые психобиографии ключевых фигур мировой политики и важнейших ученых, занимающихся разработкой химико биологического оружия. Первый сон приснился доктору Чарльзу Мочениго 2 февраля — за месяц до того, как БАРДАК уловил опасные вибрации. Он, как это нередко с ним бывало, осознавал, что спит, и поэтому не придавал значения тому, что неподалеку от него прогуливалась, вернее, тяжело передвигалась гигантская пирамида, которая к тому же быстро исчезла. Теперь ему казалось, что он рассматривает увеличенное изображение двойной спирали ДНК; оно было настолько четким, что он начал искать сцепленные нерегулярности через каждые двадцать три ангстрема. К его удивлению, они отсутствовали; вместо этого он обнаружил, что нерегулярности появляются через каждые семнадцать ангстремов. «Что за дьявол?...» — подумал он, и тут же опять появилась пирамида, которая сказала: «Вот именно, дьявол». Он дернулся и проснулся с новой концепцией «Антракс лепра мю» . Придя в себя, он начал что то быстро писать в блокноте, лежавшем на ночном столике. — Что это еще за чертов проект «Дверь в пустыню»? — однажды спросил Президент, внимательно изучая бюджет. Бактериологическое оружие, — услужливо пояснил помощник. — Сначала у них был некий «Антракс дельта», а сейчас они уже доработались до «Антракса мю» и... Его голос утонул в грохоте бумагорезок, уничтожавших документы в соседней комнате. — Хватит, — сказал Президент. — Эта тема действует мнена нервы. — Он черкнул «О'кей» возле этого пункта и, перейдя к пункту «Дети инвалиды», сразу повеселел. — А вот здесь, сказал он, — мы можем кое что урезать. Он ни разу не вспомнил о проекте «Дверь в пустыню», пока не произошел переворот в Фернандо По. — Допустим, только допустим, — сказал он членам Объединенного комитета начальников штабов 29 марта, — что я выступлю поящику и пригрожу всеобщей термоядерной заварухой, а другая сторона и глазом не моргнет. |
