В любом случае это не менты и не спецслужба: и те и другие не станут скрывать, куда везут и кто они такие. Наоборот, они любят сразу же подавить психологически, сообщив, что ты арестован. Хотя кто их знает, времена меняются.

Как долго ехали, определить не удалось – часы сняли, а когда страдаешь от удушья и боли, десять минут покажутся вечностью. Несколько раз останавливались, скорее всего, на светофорах, поворачивали в разные стороны, но кто поручится, что тебя просто-напросто не катали по кругу, как на карусели?

К великому облегчению Левы, машина наконец остановилась, бугаи слезли с пленника и развязали ему ноги. Подхватили под руки, вытащили из машины и почти внесли в открытую дверь подъезда. Зайденберг только и успел заметить, что двор глухой, окружен стенами старых домов из красного кирпича, а вокруг ни души. Где это? С Каланчевки его могли повезти куда угодно, хоть в сторону Сокольников, хоть через эстакаду мимо Рижского вокзала в Марьину Рощу, хоть в Центр, где сохранились такие закоулки, что перед ними меркнут любые парижские тайны из знаменитого романа Эжена Сю.

В подъезде воняло кошками и гнилыми отбросами. Зайденбергу обмотали голову куском темной ткани и потащили почти волоком то вверх, то вниз, то по гулким коридорам. Но вот его поставили на нога, сняли с головы душную тряпку, и он увидел, что находится в большой комнате с окном, закрытым изнутри плотными ставнями. Под высоким потолком голая лампочка на черном шнуре. Пол из темных дубовых плашек старинного паркета, и почти никакой мебели: письменный стол канцелярского типа, пара стульев да массивное деревянное кресло с высокой прямой спинкой. Именно в него усадили пленника, сняв наручники и пристегнув его руки и ноги ремнями к подлокотникам и ножкам. Лева попробовал двинуться, но кресло, казалось, было сделано из тяжеленного железного дерева.

Бугаи вышли. В комнате появились средних лет лысоватый блондин, одетый в рубашку цвета хаки и потертые джинсы, и высокий представительный мужчина в светлом летнем костюме. Они сели у стола, и высокий, пригладив ладонью пышную, успевшую изрядно поседеть шевелюру, вежливо обратился к Зайденбергу:

– Здравствуйте, Лев Маркович. Или вы будете настаивать, чтобы вас называли Игорем?

– Что вам нужно? – облизнув пересохшие губы, хрипло спросил Лева.

– Во-первых, информацию, а во-вторых – деньги! – Хищные рысьи глаза лысоватого блондина уперлись в лицо Зайденберга, и тому стало не по себе.

– Какая информация? – жалко пролепетал он, сникнув под безжалостным, не обещавшим ничего хорошего взглядом. – Я ничего не знаю! И никогда секретным не был!

– Ладно, не корчи из себя идиота, – бросил человек в светлом костюме. – Если ты нищий и ничего не знаешь, зачем тогда прячешься?

– Кто обещал переправить тебя с деньгами за рубеж? – быстро спросил блондин.

По телу Левы пробежала дрожь, и он вдруг ясно понял: Элка Ларионова и не думала приезжать в Москву! Она как полиняла от его назойливого внимания и неприкрытых угроз, так и не вернется, пока не убедится, что все миновало. А его, словно последнюю дешевку, купили на телефонной подставе, и он, залив бельма спиртным, не разобрал, что к чему, и не скумекал, в какую петлю сунул голову. А теперь эта петелька уже туго захлестнула шею! Остается лишь торговаться за жизнь и, если удастся вырваться, немедленно сваливать из Москвы хоть к черту на рога. Главное – попробовать сохранить деньги: без них он ничто, пустой звук! Но людей придется отдать, тут уж…

– Хафиз, – вздохнул шоумен. От покойного бандита не убудет.

– Так, – кивнул лысоватый. – Еще?

– Там еще один вертелся, кажется, Лечо.