– Одним, может быть, был Поттер, Нурс.

Нурс покачал головой:

– Поттер остается в Ситаке.

– У них может быть переносной чан, Нурс, и этот эмбрион с ними, – сказал Олгуд, – но нам не удалось засечь подходящие механизмы.

– Вы не услышите об использовании механизмов, – сказал Нурс, – или, услышав, не идентифицируете их.

Нурс взглянул на банки данных сканеров – каждый из них ожил – они показывали, что оптимены наблюдают за Шаром обзора. Будь то ночь или день, а каналы слежки перегружены. «Они знают, что я имею в виду, – думал он, – Может быть, они испытывают отвращение, или это еще один интересный аспект насилия?»

– Как можно было предположить, – сказал Олгуд, – мне не удалось понять, что имеет в виду Нурс.

– Необязательно, – сказал Нурс. Он смотрел в лицо на экранг. Оно показалось таким молодым, что Нурс вдруг подумал: «В Централе много кажущихся молодыми, но нет молодости. Даже слуги стерри вписывались в эту общую картину, различимую невооруженным взглядом». Вдруг он почувствовал себя сам, как простой смертный стерри, следя за каждым вторым о признаках старения, надеясь, что при сравнении их собственная внешность будет процветающей.

– Каковы указания Нурса? – спросил Олгуд.

– Выкрик Свенгаарда говорит о том, что он пленник, – сказал Нурс, – Но мы не должны исключать возможность, что это преднамеренный трюк. Он говорил сдержанным усталым голосом.

– Должны ли мы уничтожить транспорт, Нурс?

– Уничтожить… – Нурс вздрогнул, – Нет, пока нет. Держите его под наблюдением. Введите положение о всеобщей готовности. Мы должны узнать, куда они направляются. Каждый их контакт следует взять на заметку и сделать знаки для наблюдения за ними.

– Если они ускользнут от нас, Нурс, можно ли… – Вы отменили соответствующие ферментные предписания?

– Да, Нурс.

– Тогда, они не могут улететь далеко… надолго.

– Как прикажете, Нурс.

– Вы можете идти, – сказал Нурс.

Он долго смотрел на экран после того, как он погас. Уничтожить транспорт? Это было бы окончанием. Он чувствовал, что не хочет, чтобы эта игра кончалась – никогда. Удивительное чувство восторга охватило его.

Сегмент входа в Шар распахнулся перед ним. Вошла Калапина, за ней Шруилл. Они прибыли на лучах, которые доставили их до мест на треугольнике. Все молчали. Казалось, они сдержаны, странно спокойны. Нурс подумал о сдерживаемой буре, когда посмотрел на них – в нем сдерживались и гром, и молния, так чтобы не навредить своим товарищам.

– Разве не время? – спросила Калапина. У Нурса вырвался вздох.

Шруилл активировал сенсорный контакт со сканерами в горах. На принимающих экранах вдруг появился лунный свет, звуки ночных птиц, шуршание сухих листьев. Далеко за холмами, облитыми холодным лунным светом, лежали линии и пятна света, пересекающие побережье и гавани мегаполиса и многоуровневые сети воздушных путей.

Калапина пристально смотрела на сцену, думая о драгоценных и случайных безделушках, развлекательных вещах бесцельного времяпрепровождения. На протяжении нескольких веков у нее не было склонности к занятиям с этими игрушками. «Почему я должна думать об этом сейчас? – изумилась она, – Ведь все эти огни – далеко не игрушки».

Нурс изучал бинарные пирамиды, аналогии действия, показывающие курс деятельности народа в мегаполисе.

– Все нормально… и в готовности, – сказал он.

– Нормально! – сказал Шруилл.