– Нормально! – сказал Шруилл.

– Который из нас? – прошептала Калапина.

– Я уже давным-давно видел эту необходимость, – сказал Шруилл, – Я сделаю это, – Он покрутил петлю кольца ручки своего трона, и когда он двинул ее, он был устрашен быстротой действия. Это кольцо и силы, которые оно контролировало, были в руках вечности. Все, что оно потребовало – движения руки и воли, скрытых за этой ручкой. Калапина следила за картиной на своих экранах – лунный свет на горах, за ним мегаполис, предмет оживленной игрушки ее прихотей. Последний кадр о специальном персонале ушел, осознала она. Незаменимые объекты, которым могла угрожать опасность, были перевезены. Все было готово и обречено.

Начали появляться мигающие вспышки через ожерелья огней – золотисто-желтые вспышки. Экраны Туеров покрылись помехами, когда завибрировали звуковые барьеры отдаленных сканеров. Начали исчезать огни. Огни исчезали по всему району – целыми группами и поодиночке. Над всей, картиной простирался низкий зеленый туман, заполняющий долины, переваливающийся через холмы.

Вскоре стали не видны огни. Остался только зеленый туман. Он продолжал выползать под безличной луной, двигаясь все дальше и шире, пока оставался только он и ничего больше.

Шруилл следил за накопившимися численными аналогами, этими рапортами, лишенными эмоций, которые просто считали, предоставляли выводы явлений, остатки… нули. Не было показаний того, что в подземках и «муравейниках»… на улицах… на местах работы… игр умирал народ.

Нурс сидел и плакал.

«Они все мертвые, все мертвы», – думал он. Мертвые. Это слово оставляло особое чувство в его мозгу, лишенное личного значения. Это был термин, который, вероятно, мог быть применим к бактериям… или сорнякам. Так стерилизовались площади, куда затем переносили прекрасные цветы. «Почему я плачу?» – Он пытался вспомнить, плакал ли когда-нибудь раньше. «Вероятно, было время, когда я плакал, – думал он, – Но это было так давно. Много… много… много… лет тому назад… плакал… плакал». Теперь это стало словами, не имеющими значения. «Вот в этом беда бесконечной жизни, – думал он, – При наличии такого огромного количества повторений все теряет значение».

Шруилл изучал зеленый туман на своих экранах. «Немного переделок, и мы сможем послать туда новый народ, – думал он, – Мы заселим его народом более безопасной формации». Затем он стал размышлять над тем, где же они найдут этот более безопасный народ. Табло анализа в Шаре показали, что проблема Ситака была лишь одной из многих, которые им предстояло решить. Симптомы отовсюду одинаковые.

Он видел ошибку. В корне ее лежала изоляция одного поколения от другого. Отсутствие традиций и преемственности стало болезнью народа… потому что, казалось, они продолжали общение, несмотря на все репрессии, которые были использованы. Народные пословицы дадут всходы и покажут глубокие подводные течения.

Шруилл процитировал себя: «Когда Бог впервые создал неудовлетворенного человека, Он поместил этого человека за пределами Централа».

«Но мы создали этот народ, – думал Шруилл, – Как же мы создали неудовлетворенных людей?»

Он повернулся и увидел, что Калапина и Нурс плакали.

– Почему вы плачете? – требовательно спросил он.

Но они не ответили.

Глава 15

Там, где заканчивался последний воздушный путь, транспорт свернул от подземки под горой и пошел по широкому наземному пути по лестеровскому ответвлению. Он вел вверх через старые туннели к диким местам и покинутым селекционерами курортам вдоль почти пустынной дороги, открытой воздушным потокам.