— Мужчину, — с вызовом повторила Асет. — И мне было приятно про него думать перед сном. Ты хочешь, чтобы я продолжала?

Маклюда грозно сдвинула брови.

— Нет! — сказала она. — Хватит рассказывать. Лучше возьми платье и оденься. Смотреть на тебя стыдно.

Асет пожала плечами и подошла к стулу, на спинке которого висела ее одежда. Одевалась она медленно и лениво, словно и впрямь была королевой, не привыкшей одеваться сама. Маклюда по-прежнему пристально на нее смотрела, словно пыталась разгадать, что на уме у этой сумасшедшей девчонки.

Еще несколько дней назад Асет сжалась бы в комочек под суровым взглядом Маклюды, но теперь ей было абсолютно все равно, что скажет, что подумает или даже что сделает Маклюда.

За минувшие сутки в душе Асет произошли такие изменения, после которых человек не может оставаться прежним. Асет сознавала, что ведет себя необычно (и необычно в первую очередь для себя самой), но ничего не могла с этим поделать. Больше того, ей и не хотелось ничего делать. Асет ожидала страх, тревогу, ужас, но на нее вдруг навалилась чудовищная апатия.

— Пошевеливайся скорее, — поторопила ее Маклюда. — А то останешься без завтрака. А перед едой выпей сока.

— Там же ничего нет, — сказала Асет, лениво кивнув на пустую бутылку.

Маклюда заставила себя улыбнуться:

— Ничего, подруга. Я привезла тебе новый, еще вкуснее прежнего!

— Предусмотрительная, — с ироничной усмешкой прошептала Асет.

— Что ты сказала? — прищурилась Маклюда.

— Ничего. Доставай еду. Я буду есть.

Ела Асет с каким-то мрачным упоением, словно от каждого съеденного кусочка зависела вся ее последующая жизнь (на этом или на том свете). Сначала она съела булочки, запивая их кефиром (от сока Асет пока отказалась, объяснив Маклюде, что ей все еще дурно после вчерашней дозы). Потом вареные говяжьи сосиски. За сосисками последовал бутерброд с сыром.

Маклюда смотрела на это пиршество с удивлением.

— Надо же, — покачала она головой, когда Асет взялась за яблоки, — те, кто приезжал до тебя, не могли есть в утро перед операцией. Их мутило от одной только мысли о еде. Приходилось впихивать буквально силой. Кстати, Султан сказал, что ты сама назвала эту операцию. Это правда?

— Да, — сказала Асет, машинально, как робот, работая челюстями.

— И как ты ее назвала?

— Операция «Магомет».

— Это в честь твоего погибшего брата?

— Угу.

Маклюда замолчала. Она больше не знала, о чем можно спросить эту ненормальную девчонку, которая так изменилась со вчерашнего дня, словно перед Маклюдой сидел другой человек.

Неожиданно Асет закашлялась. Она вскочила со стула и, выпучив глаза, бросилась к помойному ведру. Там ее шумно вырвало.

«Ну теперь-то хоть понятно», — с ухмылкой подумала Маклюда. Наглость девчонки, так же как ее нечеловеческий аппетит, были неосознанным порождением страха смерти, разъедающего душу изнутри. До сих пор Асет действовала словно в трансе. Но сейчас страх выполз наружу, и Асет дала себе волю. Она упала перед ведром на колени и расплакалась, обливаясь слезами и громко всхлипывая.

«Похоже, с ней будет еще больше возни, чем я думала», — нахмурилась Маклюда. А вслух сказала:

— Успокойся, подруга! — Она встала со стула, налила в стакан сока и принесла стакан Асет. — А ну выпей! — приказала Маклюда.

Асет, не переставая плакать, закрутила головой.

— Выпей, я сказала! — прикрикнула на нее Маклюда.

Асет подняла руку и слабо оттолкнула от себя стакан с соком.