|
Девушки были просто неземной красоты, таких снимают в американском кино и в ярких рекламах, которые показывают по телевизору. Они были белозубые, ясноглазые, с длинными, распущенными, очень чистыми волосами, стройными ногами, тонкими талиями и аккуратными грудками. У одного из парней на плече висел расстегнутый рюкзак, из него торчали книги. Они студенты, решила Асет. Она перевела взгляд на шпиль университета, и в сердце у нее засаднила давнишняя тоска. «И я бы тоже могла», — пронеслось в голове у Асет. Тогда бы она могла поговорить с кем-нибудь из настоящих писателей и поэтов. Показать им свои стихи… Она бы очень старалась, чтобы стихи были хорошими. Она бы много читала, много запоминала. Она бы…
Асет нахмурилась и тряхнула головой, чтобы все эти красивые, но вредные мечты улетучились. — Войдешь в ресторан — к тебе подойдет менеджер, — продолжала наставлять Маклюда. — Спросит, в бар ты или за стол. Скажешь, за стол. Он захочет показать тебе пустой стол, но ты иди к тому столу, который ближе к окну. В кармане у тебя лежит телефон. Как только он зазвонит, нажми на кнопку. Все поняла? — Все. — Ну иди. Сумку не забудь! Асет выбралась из машины, обернулась и махнула Маклюде рукой. Та кивнула в ответ и улыбнулась. Асет повернулась и пошла по тротуару. Проходя мимо тонара с хот-догами она почувствовала острое чувство голода, которое не могло перекрыть даже волнение. Асет нахмурилась и пошла дальше. На плече у нее висела коричневая кожаная сумка со взрывчаткой.. Асет чувствовала пугающую тяжесть и тепло сумки, словно она весила не меньше ста килограммов и была наполнена горячей лавой. Сердце Асет билось все быстрее и быстрее. «Ничего, — с тайной надеждой сказала себе Асет, — еще не скоро… У меня еще есть время… Может, меня не пустят в ресторан? Ведь не всех же людей пускают в ресторан!» Асет больно стиснула зубы и постаралась прогнать из головы постыдные мысли. — Девушка, извините, мы с вами случайно не знакомы? — услышала она рядом с собой приветливый мужской голос, вздрогнула и подняла взгляд. — Простите, ради бога, что пристаю, — улыбнулся мужчина. — Но ваше лицо кажется мне очень знакомым. Мы не встречались раньше? — Нет, — сказала Асет, отвернулась от мужчины и быстро зашагала дальше, умоляя Аллаха сделать так, чтобы мужчина не пошел за ней следом.
9
Алмаз Рафикович и Иван Лобов сидели в темно-зеленом «БМВ» и поглядывали на витрину «Юноны». Лобов был в наушниках, в руках он держал черный СЭ-плеер. Слушая музыку, он отбивал пальцами такт по крышке бардачка. Алмаз Рафикович Нигматзянов музыку не слышал. Брови его были нахмурены, узкие глаза сощурены, он пребывал в глубокой задумчивости. Ему было сильно не по душе дело, которое они затеяли. Воевать ради веры или принципов — это одно, убивать людей ради наживы, прикрываясь именем Аллаха, — это совсем другое. Поначалу Алмаз Рафикович утешал себя тем, что просто совмещает две задачи — благородную и низкую. Так уж устроен наш мир, что в нем все переплетено. Человек с чистой и возвышенной душой вынужден пребывать в «грязном» теле. Возвышенные и священные слова Корана написаны на простой бумаге, которая еще недавно была обыкновенным деревом. Мечети строятся из камня, который раньше лежал у людей под ногами. Так и в случае с убийством Треплева. «В конце концов, Треплев — не просто кяфир, с которым нужно бороться, но и один из самых опаснейших наших врагов. Он делает оружие», — внушал себе Алмаз Рафикович. Однако уговорить совесть не получалось. Нигматзянов прекрасно понимал всю убогость и двусмысленность своих доводов. |
