— Вообще-то да, — признал Солонин.

— Ну вот видите. А мне бы не хотелось вас подвести. Хотя с другой стороны… — Матвей широко улыбнулся, блеснув белоснежными зубами. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского, верно?

— Абсолютно верно, — кивнул Солонин.

— Что ж, в таком случае я согласен. Вот только как насчет текста, который я должен буду произнести?

— Насчет текста не волнуйтесь, — заговорил Порем-ский. — Мы вас подготовим.

Матвей откинул со лба черную прядку.

— Когда нужно приступать? — спросил он.

— Если у вас есть время, то завтра, — сказал Порем-ский. — Прямо с утра. Мы организуем вам встречу с человеком, которого вам придется изображать. А пока возьмите это. — Поремский протянул артисту аудиокассету. — Здесь фрагменты допросов этого человека. И кое-что из его телефонных разговоров. Голос слышен вполне отчетливо.

Матвей взял кассету, задумчиво повертел ее в руке, потом посмотрел на Поремского и спросил:

— А не боитесь, что я расскажу кому-нибудь его и ваши тайны?

— Мы стерли все важное, — сказал Поремский.

Матвей усмехнулся:

— Надеюсь. Я не хочу быть человеком, который «слишком много знает».

— Знать вы будете много, — заверил его Поремский. — Иначе никак нельзя. Вы не должны попасть впросак, если речь зайдет о ком-то из знакомых Нигматзянова.

— Нигма… что?

— Нигматзянова, — повторил Поремский. — Это фамилия человека, которого вы будете озвучивать. Он татарин.

— Ясно. — Матвей вздохнул. — Хорошо хоть не негр.

Поремский протянул ему бумажную папку.

— Здесь краткое досье на друзей и коллег Нигматзянова, — объяснил он артисту. — И на него самого, конечно. Почитайте, может, пригодится.

— Как Скажете, — сказал Матвей, пряча папку в свою сумку. — Это все?

Поремский подумал и сказал:

— Да вроде все. Если будет что-нибудь неясно, звоните мне домой. Визитка у вас есть.

— О'кей, — кивнул Матвей. — Ну что, тогда, пожалуй, я свободен?

— Валяй, — разрешил за шефа Камельков. — И чтоб завтра был у нас как штык! Иначе я займусь тобой лично.

— После такой угрозы мне не остается ничего иного, как сотрудничество, — пробурчал Матвей, и помахал им на прощанье.

В тот вечер Матвей лег спать позже обычного.

Он несколько раз прослушал пленку, которую дал ему Поремский, запоминая интонации Нигматзянова, его манеру говорить, строить фразы. Потом долго репетировал перед зеркалом, представляя себя этим человеком. (В папке Поремского были две цветные фотографии Алмаза Рафиковича, и Матвей использовал их в качестве наглядного пособия.)

— Я знаю Хамзата, — говорил своему отражению Матвей. — Он много болтает с перепугу, но когда возьмет себя в руки и успокоится, молчит как сыч.

Произнеся эту реплику, Матвей взял стакан воды, пополоскал горло, проглотил воду и снова повернулся к зеркалу. Немного покрутил головой, принимая нужный ракурс, затем напустил на себя угрюмый вид и произнес:

— Вы же знаете, Михаил Иванович, мы больше этим не занимаемся. После того как арестовали Хамзата, менты висят у нас на хвосте. Слава аллаху, Хамзат все взял на себя и не стал нас сдавать.