— Цели?

Полина вздохнула, чувствуя, как нарастает головная боль.

— Лиля сказала, что Соня была влюблена в другого мальчика.

— И что с того? — В голосе мужа снова появилось раздражение.

— А то! Почему тогда у нее нашли объяснения в любви к Марату? Да потому, что Алик подделал это все! Ему нужно было сделать ее самоубийство достоверным, но он не знал, какую кандидатуру на роль возлюбленного избрать!

— Сделать самоубийство достоверным?! То есть ты на голубом глазу утверждаешь, с подачи этой девицы, что одиннадцатилетний ребенок убил нашу дочь и инсценировал суицид? — Женя уже почти кричал.

— Да! — вне себя выкрикнула Полина. — Он приходил сюда, когда Соня была одна дома! Когда наглоталась таблеток! А всем сказал, что безвылазно торчал в библиотеке! Ты понимаешь, что это значит? Алик был в квартире в момент смерти Сонечки! И ничего не сказал нам, сделал вид, что вернулся позже нас. Зачем?

Повисла тишина. Они стояли, уставившись друг на друга.

«Как враги на поле боя… Мы с Женей стали врагами…»

— Ты в своем уме? — свистящим шепотом выговорил, наконец, Женя. — Соображаешь, что несешь?

— Соображаю. — Силы покинули ее, хотелось одного: улечься в кровать, отвернуться к стене и спать, спать. — Прошу тебя только об одном. Поговори завтра с учительницей. И с Лилей тоже. Если ты решишь, что девочка лжет, я больше ни о чем не заикнусь.

Больше они не сказали друг другу ни слова. Молча улеглись спать, думая каждый о своем. Полина понимала, что ей не удалось убедить мужа, но она надеялась, что посеяла в его душе маленькое зернышко сомнения. Может, завтра он встретится с Лилей и Дариной Дмитриевной и поймет, что слова Полины — вовсе не безумные выдумки. А после они вернутся к разговору, обсудят все разумно и спокойно, без криков.

Поначалу оба не могли уснуть, но потом Жене повезло, он погрузился в сон, а она все вертелась в жаркой постели, переворачиваясь с живота на спину, то подгибая под себя, то вытягивая ноги, но не могла найти подходящую позу.

Наконец Полина тоже погрузилась в неглубокий, поверхностный сон. Спала беспокойно, то и дело просыпаясь и поглядывая на часы, и в одно из пробуждений почувствовала, что лежать снова неудобно: живот мешал и даже немного болел, казался непомерно раздутым и тяжелым. Женя что-то пробормотал во сне, и она подумала, что тревожит его.

Три часа ночи. А кажется, что уже целая вечность прошла! Тянется ли что-то дольше, чем тревожная ночь в ожидании рассвета?

Полина встала и пошла на кухню. Нужно попить горячего молока с медом. Когда подходила к кухонным дверям и тянулась к выключателю, на краткий миг вспомнила, как ей привиделась таинственная темная фигура возле стола.

Зажегся свет, Полина прошлепала к холодильнику. На ней была розовая ночная рубашка с кружевом по подолу. Доставая молоко, она мельком глянула вниз, на свои босые ноги, и в первый момент подумала, как это странно: она почему-то не видит своих ног. И кружев, которыми обшит край сорочки, не видит тоже.

В следующий миг мозг зафиксировал еще одну вещь, но сознание отказывалось принять ее.

«Вот почему мне было неудобно лежать», — подумала она, тупо уставившись на свой живот.

На свой округлившийся живот.

Судя по тому, как он выглядел, Полина находилась примерно на седьмом или даже восьмом месяце беременности.