Спина Красного колпака превратилась в сплошную рану. Дойл с помощниками осторожно положили его на траву. Теперь мне было понятно, почему они поднимали его так медленно.

– О господи, Джонти! – ахнула я.

Гален чуть отстранил меня, взглянул в лицо и опустил на траву.

– Мне так жаль, Мерри.

У него на щеке засыхала кровь, сочившаяся из пореза у виска.

– Ты ранен.

Он улыбнулся:

– Не так сильно, как другие.

Я снова повернулась к Джонти. Его обступили мои стражи – слишком серьезные и молчаливые. На сердце скребли кошки.

– Сердце Джонти еще бьется. Он не умрет, если доставить его к целителю.

В лунном свете лицо Галена исказилось страданием:

– А ты бы умерла.

Верно. Если взрыв почти убил Красного колпака, то меня он просто перемолол бы на фарш. И меня, и моих детей.

– Это задумали сторонники Кела, – сказала я.

– Да, Доусон нам сказал, – отозвался Гален.

Я шагнула к группе над телом Джонти; Гален взял меня за руку, мы пошли вдвоем, держась за руки, как дети.

Дойл дотронулся ладонью до моей щеки, я легла лицом в его ладонь.

– Красные колпаки выполнили за нас наш долг, – сказал он.

При этих словах я подняла голову и посмотрела за спины стражей. Люди все были на ногах, собирали раненых по поляне, но Красные колпаки лежали на мерзлой траве. Ни один не остался на ногах, и очень мало кто сумел сесть.

– Почему люди уцелели, а Красные колпаки так пострадали?

– Мы пострадали тоже, – сказал Доусон, – но мы вылечились.

– Что? – поразилась я.

– Все, кого вы вылечили прежде, исцелились сами по себе. А потом мы вылечили остальных.

– Что? – только и смогла сказать я. В голове попрежнему не укладывалось.

– Мы вылечили остальных, – повторил Доусон. – Теми осколками. Они вроде как волшебные.

– Может, они и Красных колпаков вылечат? – предположил Дойл.

– Но они железные, – сказала я.

– Гоблины умирают, Мередит. Вряд ли что-то повредит им сильнее, – сказал Рис. У него рука была на перевязи, а рукав куртки почернел от крови.

У Мистраля плащ за спиной болтался кровавыми ошметками. Неужели на них вместе с войском Благого двора напал сам Таранис? Вдруг я поняла, что еще не видела Шолто.

– А где Шолто?

Дойл отвел руку от моего лица и глядел в сторону, отвечая.

– С Шолто все хорошо. На его зов откликнулись слуа, и только это и спасло нас от Тараниса с его армией. Перед слуа они бежали.

Я схватила Дойла за руку. Другую мою руку крепко держал Гален. Столько всего случилось, я просто не знала, как реагировать. Но одно я знала точно: я не хочу, чтобы на лице у Дойла было такое выражение.

Он повернулся ко мне, но на лице уже застыла вечная непроницаемая маска, только у глаз чуть наметились морщинки. Я теперь знала, что они значат.

– Я хочу завернуться в тебя, как в плащ, и всего тебя покрыть поцелуями, но у нас раненые на руках. И все же не сомневайся в моих чувствах к тебе, даже посреди всего, что здесь творится. – По щеке скользнула первая горячая слеза. – Я думала, ты погиб, и...

Гален отпустил мою руку, и Дойл схватил меня в объятия. Я прильнула к нему так, словно его руки на моих плечах были пищей и воздухом, были самой жизнью.

Я слышала, как Рис сказал:

– Пошли, Доусон, глянем, помогут ли Джонти твои железки.

Мне хотелось растаять в поцелуе Дойла и не отрываться от него даже на вдох, но нас звал долг.