|
А там мой «город с высоты» на отдельном стенде вывешен. На широкоугольник арендованный, через отца выпросили с возвратом и страховкой. Ну и приходят в школу наутро две повестки. Одна на пилота, одна на фотографа. У военкома же нормального в голове не поместится никогда, что девка семнадцати лет может ногами палку облезлого гидроплана держать, а с рук бандурой этой в двадцать фунтов весом на ремнях снимать. В одно рыло упоротое. А я тогда мордой в подушку лежу в соплях и слезах, кулаки о стену все отбила уже, похрен мне та выставка, я треугольник с печатью и получила уже, и развернула. Ну что я могла тут ответить, когда у меня не один билет на войну, а сразу два, какой хочешь, тот и выбирай?
Она замолкла ровно на один глоток и продолжила: – Ну и определили меня в армейскую фоторазведку. Ладно б ещё нормальные военные, так нет, по тому же школьному набору фотографы, мальчики-из-хороших-семей, чтоб им соплёй до колена с червя толщиной висел. – Кавалергард-лейтенант грязно выругалась. – Поголовно скорострелы, хуже разболтанного М2 авиационного. Мамкину титьку забыли уже, подружкиной за всю жизнь и не видели. Матросят как на флоте, две минуты на всю любовь, одно название, что кавалеристы. Рысь подавилась глотком и начала медленно заливаться краской. – Антуан вот из них всех единственный мужик, но он дядька уже взрослый, у него семья, дети почти моего возраста, имение хоть на машине объезжай, дом в столице. Так он смотрит через меня насквозь, как просто на пилота с титьками, и не подкатишь. Ещё и жалеет, как чумную…. – тем временем безжалостно продолжа ла Тоня Мифунэ. – Командир-то ваш как? Холостой? – Не знаю… – выдавила Рысь. – Что «не знаю»? – потребовала уточнений Мифунэ. – Ты к нему сама подходить хоть раз пробовала? – Пробовала, – ответила Пшешешенко, искренне надеясь, что ответ утонет в грохоте шторма. – Ну и? – жадно повернулась к ней кавалергард-лейтенант. – Ты же красная вся, у тебя что, с ним первый раз, что ли? Ну рассказывай, чего было-то? – На столе рабочем выдрал, – Рысь окончательно сдалась под армейским натиском. – И прогнал. – Шиматта, – обалдела Мифунэ. – Вот он у вас деспот. Ну пришла, ну даже нарушила, так что, просто выгнать не мог, что ли, как все нормальные мужики? У наших до рукоприкладства только раз дошло, когда один йуный гений на посадке с запитанным спуском пулемётной батареи козла дал и диспетчерскую вышку обстрелял. Рысь потупилась и засопела. – Погоди. – Мифунэ привстала на коленях в пилотском кресле и подалась к собеседнице в попытке заглянуть ей в лицо. – Ты что? Правда? Из всех стволов? – Из трёх, – жалобно пролепетала Рысь себе под нос. – Электроспуск в крыло на сборке вверх ногами забили… – Мва-ха-ха! – Тоня Мифунэ запрокинула голову и без малейшего стеснения загоготала в голос. – Ну ты крута, мать! Возле перекрытий ангара что-то нехорошо щёлкнуло. Сквозь гул шторма и хрип статики пробились звуки, которые тут, казалось бы, звучать не могли в принципе. – А это ещё что за?.. – Тоня Мифунэ подняла фляжку к глазам и опасливо принюхалась, – Вроде б и выпили совсем ничего? – Ну, мы же не могли до музыки допиться? – испугалась Рысь. – Ведь не могли, да? Ку-урва, ну только не опять! – А кто нас знает, – забулькала остатками бренди Мифунэ. – Допивать будешь? – Допивать… – Пшешешенко мрачно задумалась, мотнула головой и протянула руку. |
