– А если нет? – возразила Газель.

– А вот если нет, первыми всё равно идём мы, химики, – откликнулась Сабурова-Сакаенко. – Полминуты облако с воздушным подрывом точно продержится. Если сумеем на палубу уложить, то и дольше. Решайся, командир.

– Розовый лидер – всем бортам! – после короткой, очень короткой паузы объявила Газель Стиллман. – Комбинированная атака. Химики, торпеды, пикировщики. Готовность!

– Есть готовность! – «Имперца» внизу снова окатили брызги от близких накрытий. «Перун» всё так же упорно давал почти точные залпы без единого поражения цели.

– Отряд! – вроде бы и негромко объявила Сабурова-Сакаенко. – Держать строй на меня. Курс встречный! Поехали!

Химические бомбы предназначались в основном для работы по охране аэродромов. Ядрёная смесь из белого фосфора, загустителя, металлической пудры и только военные химики знают, чего ещё, прекрасно выжигала имперских зенитчиков даже в окопах. Тех, кто мог забиться в щель, по щелям же и душила. По стальной громаде суперлинкора, где открытых боевых постов не было в принципе, её эффективность оставляла желать лучшего… с одним-единственным исключением.

Имперский флот слишком полагался на оптические директоры артиллерийского огня.

Причудливые белые хризантемы, каждая с хороший дом размером, вспухли на месте каждого пузатого бочонка химической бомбы и обманчиво медленно сели на палубу суперлинкора. На какое-то время над водой повисло молочно-белое плотное облако, из которого выдавались только нос и верхушки мачт имперца. Один из бочонков с ударным подрывом размазался точно между первыми двумя башнями, и теперь плотный столб непроглядного белого дыма хлестал по передней надстройке и средней части корпуса цели.

Из облака ударили струи трассеров, но вразнобой. Да и повторить свой манёвр с креном «имперец» не мог при всём желании. Разве что затопить отсеки по угрожаемому борту, но при их размере времени на это требовалось столько, что торпедоносцы Розового лидера успевали в любом случае раньше.

– Попадание! – голосом спортивного комментатора выкрикнула Рысь в кабине гидроплана высоко над целью. – Попадание! Достали его! Пять торпед в один борт!

Из неуклонно рассеивающегося дымного облака медленно, с хорошо заметным креном, показались обводы суперлинкора.

– Чёрный лидер, атакую. – Юнона Тояма отправила самолёт в пике. Сквозь облако дыма оказалось не так-то легко целиться, но одна бомба всё же нашарила свою цель. У кормы «имперца» полыхнула вспышка разрыва.

– Убавили мы ему прыти, – довольным тоном сказала Газель Стиллман. – Раза в два скорость упала.

– Армейцы идут в торпедную атаку, командир! – предупредила Марыся Пшешешенко.

Теперь, когда суперлинкор потерял ход и наполовину ослеп, манёвр кавалерийских эсминцев больше не выглядел самоубийством. Неуверенные залпы, по одной башне за раз, ещё успели поднять брызги на пути окутанных дымом завесы эсминцев, но затем каждый из них по очереди заложил крутой поворот и канул обратно в дым – уже без торпед в аппаратах.

– Смотрите! – выкрикнул кто-то.

На корме суперлинкора, там, куда Тояма положила свою бомбу, поднялся исполинский столб пламени. Корму, чуть дальше первой тяжёлой башни, попросту оторвало. Корабль осел и тяжело завалился назад. Следы торпед – идеальный веер! – один за другим проходили всё ближе и ближе к стремительно уходящему в зенит носу. И всё так же, один за другим, проскальзывали в ничем более не занятой пустоте, ниже воздетого к небесам алого киля.

«Адмирал Хорнблязер» (всё, что от него осталось) так и ушёл на дно – под тридцать градусов к горизонту, без единого торпедного попадания… и без единого заметного выжившего на грязной морской глади в пятнах мазута и лужицах дымящейся огненной смеси.