В любом случае до неминуемого контакта с конвоем попыток оставалось, как мрачно пошутил на предполётном инструктаже Такэда, всего две – первая, она же последняя.

– Нравится вам это или нет, вторая попытка случится уже чуть ли не в строю конвоя. Всего, что от него осталось. Если эта тварь сожжёт второй танкер, с нашей горючкой, мы просто не сможем летать. И… есть другая проблема. – Такэда решительным жестом отчеркнул часть карты. – Предельная дальность имперской тяжёлой авиации. Ракетный удар по надстройкам, пушечная штурмовка из всех стволов – любой торгаш превращается в костёр. Воевать одновременно с имперским суперлинкором и морской авиацией мы попросту не сможем. Девчонки, ещё пара вылетов полным составом – и вас можно будет вывешивать сушиться. На верёвочку. Как бельё.

– А неполным? – мрачно поинтересовалась Газель Стиллман.

– А идти равным количеством машин на перехват «кайсаров» или, пуще того, ввязываться с ними в дуэли при численно меньшем составе я категорически запрещаю, – отрезал Такэда. – И вы, патент-лейтенант, отлично знаете почему. На собственном опыте.

По рядам пронёсся тихий ропот, но вслух озвучить возражения никто так и не рискнул.

– «Имперец» держит курс на перехват, – Такэда указал на почти идеальную прямую на карте. – Тридцать пять узлов хода. Ещё несколько часов, и он сможет выбирать себе любые беззащитные цели, какие только захочет. Имперские подводники резали конвой всю ночь. Фон Хартманн лично обратился к ним с угрозой всех перетопить… и что хуже всего, обещание своё исполнил. Я очень удивлюсь, если на его лодке осталась хоть одна торпеда. Сейчас только от вас зависит, чем это всё закончится. Постарайтесь не подвести меня… и фамилии своих родителей. Вольно… и удачи в небе!

К моменту прибытия в район цели Газель Стиллман всерьёз задумалась, что предпочла бы любой удаче запас терпения. И чем больше тот оказался бы, тем лучше. Минуты едва ползли. Секунды утекали тошнотворно-медленно и, полное на то впечатление, лишь когда Газель не смотрела на часы.

Затем к месту боя подошёл «МакКейн», и всё окончательно отправилось коту царя морского под хвост.

* * *

Нельзя сказать, чем именно думал командир «МакКейна» и думал ли он что-то вообще. Но к противнику он вышел почти с юга, на чистой воде и в полном одиночестве. После замены турбин его ходовая давала тридцать семь узлов хода, и не в меру дерзкий крейсер заметно вырвался из строя несколько более медлительных боевых товарищей.

«Адмирал Хорнблязер» на первый взгляд даже курс не поменял. Он просто медленно и плавно – очень медленно и очень плавно! – довернул чуть восточнее и в два приёма накрыл «МакКейн» носовыми орудиями, после чего почти сразу поразил кормовыми.

Удар был страшен.

Газель Стиллман в ужасе смотрела, как в море улетает, кувыркаясь, носовая башня, из пустого барбета хлещет высокий столб огня и дыма, а крейсер, на глазах деформируясь, зарывается теперь уже бесформенным носом в море.

– Командир, – её транс нарушила Сабурова-Сакаенко. – Мы его ослепим. Бейте торпедами. Он не увернётся.

– Что? – не поняла Газель Стиллман.

– Наша вечерняя атака, – терпеливо пояснила ей Сабурова-Сакаенко. – Она удалась. Мы ему рули выбили. Он до сих пор идёт только на работе винтами. Видела, как он сейчас поворачивал? Мог бы круче на борт положить, а не башнями крутить. Если бы кавалеристы это вовремя поняли, они бы уже третью смену торпед в аппаратах ему в борт доколачивали, а не в артиллерийские салочки играли.

– А если нет? – возразила Газель.