— Я не шучу, черт возьми. — Он порылся в вещах, лежавших на столе Риццо, и нашел смятую пачку «Кэмел». — Послушай, Шантел, мы же с тобой договорились. Я просил тебя позвонить. И у меня были на это причины. Он вытряхнул из пачки сигарету и закурил.

— Сегодня такой хороший день, и здесь совсем недалеко. В Лос-Анджелесе не так часто приходится ходить пешком, и я не смогла устоять. И если ты скажешь мне, что ярким солнечным днем мне нельзя пройтись два квартала, я закричу. — Она бросила взгляд на дверь. — Могу себе представить, что думают о нас твои… э… коллеги.

Квин выдохнул длинную струю дыма и с такой силой вдавил сигарету в пепельницу, что она превратилась в месиво из табака и бумаги.

— Ты не должна никуда ходить без меня. Я уже много раз тебе говорил об этом, Шантел, и надеялся, что ты будешь выполнять мои указания.

— Отстань, Квин. Она поднялась и положила руки на его обнаженную грудь.

— Я потный, как свинья, — пробормотал он и снял ее руки.

— Я уже заметила. Не знаю, что привлекает мужчин в такие места, в которых воняет, как от грязных носков, но если это помогает тебе сохранять форму… — Она посмотрела на него с одобрением. — Мне придется, наверное, устроить у себя дома тренажерный зал.

— Не увиливай от разговора.

— А о чем мы говорили?

— Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Шантел дотронулась кончиком языка до своей верхней губы и пододвинулась к нему поближе.

— Почему? Я ведь уже заплатила тебе за эту неделю.

Деньги меня не интересуют. — Он не оценил ее шутку.

— А что тебя интересует?

— Ты. — Он произнес это сквозь зубы и повернулся, чтобы уйти. Ему нужно было немного времени, чтобы вернуть себе душевное равновесие. — Больше так не делай.

— Хорошо, не буду. Прости меня.

Когда за его спиной захлопнулась дверь, Шантел снова села. Значит, он к ней неравнодушен. Она закрыла глаза и прошептала про себя: «Он ко мне неравнодушен».

Она добилась того, что он это произнес. Теперь надо добиться, чтобы ему это понравилось.

— Сколько ты еще будешь сердиться?

Они ехали домой, опустив верх машины. Первые пятнадцать минут Шантел не нарушала молчания.

— Я не сержусь.

— Но ведь ты сжимаешь зубы.

— Считай, что тебе повезло, что я не делаю ничего другого.

— Квин, я ведь уже попросила прощения. Я не собираюсь извиняться до бесконечности.

— А никто тебя и не просит. — Квин свернул на дорогу, ведущую к дому Шантел.

— Я прошу лишь одного: относись к ситуации, в которой ты оказалась, серьезно.

— А ты думаешь, я отношусь к ней несерьезно?

— Судя по твоей сегодняшней выходке — да.

Шантел поерзала на сиденье. Ветер подхватил ее волосы и взъерошил их. Она разозлилась:

— Перестань обращаться со мной как с ребенком. Я прекрасно понимаю ситуацию, в которой нахожусь. Я помню о ней двадцать четыре часа в сутки, каждый день, каждую ночь. Каждый раз, когда звонит телефон или когда я просматриваю почту. Когда я ложусь спать, я думаю о ней. Когда я просыпаюсь по утрам, то снова думаю о ней. И если я не сумею выкроить часок, когда эти мысли не будут меня преследовать, то сойду с ума. Я пытаюсь выжить, Доран. Поэтому не говори со мной так, словно я безответственная дурочка.

Она отодвинулась от него, и снова воцарилось молчание.

«Я был прав, — подумал Квин, снижая скорость. — Но и она тоже права».