Она не могла желать его с такой же силой, как и в прошлую ночь, когда они только улеглись на льняные простыни отеля, но возбуждение было столь же острым и свежим.

Она вдохнула запах его тела после душа — свежий и резкий. Его волосы, упавшие ей на лицо, были еще влажными. Его тело было в ее распоряжении — сильное, энергичное, обнаженное. Издав смешок, она прижалась губами к шее Квина.

— Отчего ты все время смеешься?

— Я чувствую себя в безопасности. — Шантел откинула назад голову и улыбнулась ему.

Он убрал волосы с ее лица, подержал их в руке, а потом пропустил их через свои пальцы. Как за такое короткое время она стала ему так дорога?

— Я хочу, чтобы ты чувствовала себя не только в безопасности.

— Неужели? — Шантел приложилась губами к его плечу и провела языком по коже.

— А как еще?

Он хотел, чтобы она испытывала по отношению к нему любовь, верность, преданность. Именно это первым пришло ему на ум, и он испугался. Чтобы защитить себя, а может, и ее, он не стал говорить об этом. Страсть боли не причиняет, в особенности такой сильной, какую причиняет любовь.

— Сейчас я тебе покажу. — Одним быстрым движением он уложил Шантел на спину, и она оказалась под ним. Полотенце, закрывавшее его бедра, держалось на месте только благодаря тому, что их тела прижимались друг к другу. Когда губы Квина нашли ее губы, она начала вытаскивать полотенце. Почувствовав возбуждение, Квин рассмеялся и быстро расстегнул пуговицы на блузке Шантел. Но тут, к их досаде, раздался стук в дверь… Шантел приподнялась на локте и отбросила назад спутанные волосы.

— Ты, кажется, заказывал завтрак?

— Ничего, принесут попозже. — Квин просунул руку под ее юбку и стал гладить бедро. Но стук повторился, на этот раз сильнее.

— Я открою. — Отодвинувшись от него, Шантел застегнула блузку. Потом она с улыбкой подхватила полотенце и бросила его в другой конец комнаты. — А ты лежи здесь. Она быстро поцеловала его. — И не вставай.

— Слушаюсь, господин начальник.

— Да, я твой начальник — никогда не забывай об этом. — Шантел улыбнулась и торопливо вышла в прихожую. Квин, конечно, позавтракает, только все уже будет остывшим.

Не вставая с постели, Квин небрежным движением включил радио. «Музыка нам не помешает», — подумал он. Шторы были еще опущены, и в комнате стоял полумрак. Они могли находиться в любом месте. На мгновение он представил себе, что они лежат в их супружеской спальне, но не в ее доме и не в его и не в роскошном отеле, а в их собственном доме. Когда любишь, понял он, думаешь не о сиюминутном, а о вечном.

Может, пришло время сказать ей, признаться ей, а не только самому себе, что он ее любит и хочет, чтобы она разделила с ним свою жизнь. Свою жизнь — это значит прошлое, настоящее и будущее, а вовсе не преходящее желание ублажить свою плоть и удовлетворить свою страсть. Он испытывает к Шантел самую настоящую страсть, но никогда не сможет до конца насытиться ею. Удовлетворить свою страсть. Более того, он испытывал к Шантел настоящую любовь, которая с каждым мгновением, проведенным вместе, становилась все сильнее.

И тут ему захотелось, чтобы она стала его женой. От этой мысли он должен был бы прийти в ужас, но ему стало весело. Он хотел от нее того, чего хочет от женщины любой другой мужчина, того, с чем он сам, правда, всегда боролся, считая семейную жизнь ограничителем свободы. Он хотел, чтобы у него был свой дом, своя семья и чтобы он носил на пальце ее кольцо, а она — его. Квин Доран, семейный человек. Эта мысль ему неожиданно понравилась.

Она, наверное, согласится не сразу. Будет отказываться. Ему придется немного надавить на нее.