Бенни прикрыл крышечку и протянул Тому, но крышка была закручена неплотно, и когда Том взял бутыль, жидкость выплеснулась наружу и забрызгала его рубашку.

— Вот черт, — выкрикнул Бенни. — Извини!

Сморщившись от аромата, исходящего от одежды, Том вернул крышку на место.

— Ну… нужно использовать такой шанс. Теперь я могу, вероятно, рассчитывать на танец с зомом и не быть укушенным сразу же. — Он наклонился и протянул пузырек обратно Бенни. — Осталась еще половина. Береги его. Я буду пользоваться вторым.

— Что, если мы все истратим?

— Давай надеяться на то, что этого не произойдет.

Последняя из фермерских дорог оборвалась на берегу реки, и они пересекли поток, двигаясь медленно, чтобы не шуметь, каждый внимательно осматривал местность. Все было неподвижно. Они вышли из воды и уткнулись в автомагистраль, полностью заваленную машинами. Все четыре полосы и обе обочины, в километр длиной до поворота вправо и прочь, к туманному горизонту влево. Военный вертолет, по словам Тома, UH-60 «Черный ястреб» потерпел крушение и лежал на лугу вдоль дороги, огромные лопасти винта сломались, перекрутились и переплелись с вьющейся лозой. Бенни задумался, как разбилась эта вертушка. Один из команды был заражен? Или занимались воздушными перевозками жертв и взяли не того? Или закончилось топливо, а они были слишком далеко от дома? Возможно, их настиг электромагнитный импульс. Не было способа узнать, да и не важно, что сбило такую мощную машину, она стояла как памятник войны, и технологии с совершенством не послужили цели, в конечном итоге ничего не достигли.

Они доскакали до внешней границы обочины и остановились. Животным не понравилась бесконечная вереница транспорта, хотя Бенни не видел зомов, прячущихся среди мертвых машин.

Кости, однако, были повсюду. Скелеты, давно уже обглоданные зомами и стервятниками, конечности, разбросанные повсюду. Тысячи и тысячи черепов, грудных клеток, костей рук и ног, белели под безжалостным калифорнийским солнцем. Машины столкнулись и разбились вдребезги друг о друга. Одни обгорели, другие накренились или вовсе перевернулись. Некоторые съехали с дороги и лежали, наполовину скрытые высокой травой, рядом. Бенни мог видеть, что во всех машинах отсутствуют стекла. Какие-то были выбиты людьми, когда те спасались — или пытались спастись, — а некоторые — недавно превратившимися зомами, которые еще сохраняли достаточные мозговые функции для того, чтобы поднять камень. А их валялось много. Дорожное основание было обрамлено бесчисленными белыми крупными камнями, установленными для отвода воды, насколько знал Бенни. Но использовались они как оружие.

Он легонько пнул треснувшую бедренную кость мыском ботинка.

— Том, откуда столько костей? Разве большинство людей не превратились в зомов?

— Большинство, конечно. Но все же были сотни тысяч, а возможно, и миллионы тех, кто умер, сражаясь. Смерть уберегла их от восстания. Сломанные шеи, раздавленные черепа, пуля в мозгах. Оторванные руки и ноги. Здесь не как в городе, где мы хороним мертвецов. Тут те, кто по-настоящему умер… просто гниют, и единственное, что от них остается, это кости.

Выбоины от пуль покрывали сотни машин, и было ясно, что в какой-то момент вертолет открыл огонь по застрявшему транспорту. Том видел, куда смотрит Бенни, и указал на черный прибор, торчащий из боковой двери разбившегося «Черного ястреба».

— Они использовали пулеметы. Этот 7,62-миллиметровый, многоствольный пулемет Калашникова, который может производить три тысячи выстрелов в минуту.

— Этого оказалось недостаточно, — сказал Бенни.

— Да, — согласился Том.

На противоположной линии машин стороне был просторный луг с высокой травой и дикой зелено-бурой пшеницей, вечно устремленной вверх.