Он тихо поднялся и на ощупь двинулся к иллюминатору, через который попал внутрь, соблюдая осторожность, чтобы не растянуться посреди трюма, и, когда он все еще был в нескольких ярдах от иллюминатора, свежий бриз, пахнул ему в лицо ароматами суши, дав понять, что заслонок на местах не было, и что рассвет еще не наступил.

Он высунул голову наружу и в свете звезд разглядел длинный участок земли, вырастающий посреди безбрежного простора спокойной воды. Очевидно, корабль стал на якорь в какой-то гавани. Воздух заметно потеплел, похоже, что корабль плыл на юг ― так что это должно быть Франция, или если предположить, что им чертовски повезло с попутным ветром, и чрезмерная усталость заставила его проспать гораздо дольше, чем он думал, Испания.

Он стянул ботинки и связал их вместе с помощью ремня, чтобы буксировать их, когда поплывет, затем поставил ботинки на пол и выглянул снова, оглядываясь по сторонам и прикидывая, где лучше всего незаметно нырнуть в воду… но когда в темноте где-то за его спиной задвигался гравий, он просто очертя голову нырнул в иллюминатор, лишь кончиками пальцев задев за его обод.

Совершив головокружительное сальто, он вперед ногами вошел в воду и глубоко погрузился в леденящую, сковывающую движения пучину.

В этот миг он проснулся окончательно. Морская вода вымыла из головы то лихорадочное смятение, что терзало его всю предыдущую неделю, и, когда он по-лягушачьи поплыл вверх, навстречу невидимой морской поверхности, он уже вовсю строил планы.

Он как-нибудь вернется в Англию и докажет свою невиновность ― в конце концов, он уважаемый доктор, и вряд ли найдутся присяжные способные его осудить, даже если бы он был физически способен сделать то, что сделали с Джулией ― и он стряхнет эту  мистическую одержимость Швейцарией. Байки Китса, несомненно, были лишь фантазиями наделенного богатым воображением кандидата в поэты. Кроуфорд не понимал, как он вообще мог слушать весь этот вздор.

Затем он вспорол водную гладь, глотнул воздуха, и сомнения снова навалились на него. Он поплыл в сторону кормы, так как голоса, казалось, раздавались громче на носу, и уже позабыл свою мимолетную надежду на возвращение в Англию и свое оправдание. «Ты уже пересек канал, ― сказал он себе, ― Альпы ― величественные, парящие над облаками, те, что ты видел лишь во снах ― прямо перед тобой. Ты не можешь отступиться теперь».

«Дьявол, ― подумал он, ― даже если бы я мог вернуться, ничего не опасаясь»…

Когда он обогнул высокую массивную корму, он увидел, что корабль встал на якорь на приличном удалении от берега. Небо только начинало окрашиваться глубоким предрассветным пурпуром над холмами, виднеющимися далеко за темной водой, справа от него, но он смог разглядеть лежащую перед ним береговую линию и купы деревьев,  которые, казалось, слабо светились в темноте на вырастающей позади суше.

Он оглянулся на корабль и был ослеплен тем относительно ярким светом, который лился из окон каюты. Он поспешно отвернулся и несколько мгновений тихо покачивался на воде, а затем снова взглянул на корабль, избегая смотреть прямо на свет. За окнами стоял мужчина, его лицо и руки странно светились на фоне темного неба, но он  смотрел на материк, а не вниз на Кроуфорда, который повернул назад и тихо поплыл к далекому берегу.

После десятиминутного заплыва он остановился, ругая себя за то, что прыгнул, не захватив ботинки. Он понял уже, что не смог бы тащить их с собой всю дорогу… но ему было жаль ремня, которым он их связал.

К тому же его тревожило, что если он вдруг вздумает устать, опереться здесь совершенно не на что, разве что о морское дно где-то там, в глубине.