Поэтому сэр Оливер понизил свой голос настолько, чтобы его мог услышать только Саммервилль, и вежливо ответил:

– Не мне решать столь важный вопрос, кому править Англией. Когда Стефан Блуасский и Матильда, дочь Генриха, а также их достопочтенные лорды решат, кому носить королевскую корону, я буду рад принять их вердикт.

– Король Дэвид говорил мне, что ты выскажешься именно так, – сказал в ответ Саммервилль. – Он приказал разъяснить тебе, что теперь этого недостаточно. Если ты не с нами, он будет считать тебя врагом.

– Прошу меня извинить, – вежливо ответил Оливер, пытаясь дать понять, что угроза его не испугала. – Я восхищаюсь королем шотландцев, я уважаю его и хотел бы всегда поддерживать с ним добрые отношения. Сэр Вильям, передайте ему от меня со всей учтивостью, что, несмотря на эти жестокие слова, я буду считать его своим другом, пока он не причинит мне вреда.

– Разве ты не слышал, что весь Север выступил за короля Дэвида и императрицу? – прокричал Саммервилль, и в его голосе послышались нотки гнева. – Лишь несколько глупцов в Уорке отклонили мой призыв, но и они скоро сдадутся.

Сэр Оливер поднял и опустил руки, сделав жест, означавший сомнение, ибо движение его плеч Саммервилль вряд ли заметил бы.

– Я считаю, что сэр Вальтер Эспек остается недовольным, так как Уорк принадлежит ему. Но Эспек может сам решить, на чью сторону ему встать. Что до меня, то, насколько вам известно, я берегу Джернейв для своей племянницы, демуазель Одрис. Поэтому я не могу поступить так, как мне вздумается, а должен прежде всего думать, как будет лучше ей.

Последовало короткое замешательство, затем конь под Саммервиллем внезапно отступил назад и пошел боком. Очевидно, рука его хозяина дернула за узду. Сэр Оливер знал причину беспокойства, которая ничего общего не имела с тем, что он не является владельцем Джернейва. Саммервилль мог расценить этот факт как ничего не значащий. Неудовольствие Вальтера Эспека – совсем иное дело. Эспек был одним из выдающихся людей в этих местах, бароны называли его dux et pater  , хотя он и не носил высокого титула. По видимому, замок Уорк легко капитулировал, из чего Саммервиль сделал вывод, что Эспек либо склонен перейти на сторону Матильды, либо отдать предпочтение Дэвиду, как покровителю и Матильды, и Стефана. Оливер не мог не заметить, что его замечание вызвало сомнение у Саммервилля. Сэр Вильям знал, что если Эспек поддержит Стефана, то на борьбу за нового короля Англии поднимутся и Йоркшир, и Дарем, и Нортумберленд, а это для Дэвида сильно осложнит, если не сделает вовсе невозможным, удержание Нортумбрии под своей властью.

Для сэра Оливера не составляло труда понять ход мыслей сэра Вильяма. Он не мог решить, к чему приведут его сомнения. Если король Дэвид не сможет удержать графство, Саммервилль не решится тратить время, деньги и проливать кровь, штурмуя столь неприступное место, как Джернейв. Но с такой же вероятностью Саммервилль должен был понимать: для того, кто хочет управлять Нортумбрией, факт обладания Джернейвом трудно переоценить – что могло подвигнуть его к немедленной, ошеломляющей атаке. Результат размышлений Саммервилля зависел от того, насколько хорошо он был осведомлен о неприступности Джернейва. Сэр Оливер не помнил Саммервилля, но был уверен, что тот сопровождал короля Дэвида, который неоднократно гостил в крепости.

Ответ Саммервилля, однако, не вселил надежду на то, что его пугает неприступность Джернейва:

– Демуазель Одрис не будет лучше от войны, которая над ней собирается, – отрезал он в ответ на высказывание сэра Оливера о том, что его поведение сдерживается заботой об Одрис.