Одрис вздрогнула и поежилась.

– Да, таких, как дядя Оливер и тетя Эдит, боюсь, немного сыщется в этом мире, – и тут же улыбнулась. – А единорог, вполне возможно, по Его плану был предназначен для того, чтобы я, снедаемая любопытством, обратила на тебя внимание.

На этот раз не удержался от смеха Хью.

– Вот в этом, дорогая, у меня нет ни малейших сомнений, ибо лишь по Его прямому повелению или скорее по повелению Пресвятой Девы Марии, ибо она занимается такого рода делами, такая женщина, как ты, могла обратить внимание на такого «красавчика», как я.

Одрис склонила голову набок:

– Я не совсем уверена, – сказала она, разглядывая Хью с нарочитой серьезностью, – белое, как кость, лицо и огненные волосы действительно, быть может, кажутся шокирующими, но… – она приподнялась, опираясь на колени Хью и поцеловала его в длинный нос. – Но у тебя припасено еще кое что интересное, что не сразу бросается в глаза, – тут она, запустила вторую руку между бедрами мужа.

– Прочь лапы, бесстыдница, – цыкнул он, стараясь не рассмеяться, затем обнял ее и крепко прижал к груди, но тут же решительно отстранил и вновь усадил на стул.

– Нам надо решить, что делать с Хьюгом. Возможно, придется оспаривать на него права у опекунов той девушки. Я не боюсь этого, поскольку за меня будут свидетельствовать Тарстен, настоятельница монастыря, леди Мод и челядь из Хьюга, но Мод, как мне показалось, упоминала что то о доказательствах законности брака, заключенного между Кенорном Хьюгом и Маргарет Ратссон, спрятанных «в надежном месте». Где бы оно могло быть, это «надежное место»? Среди вещей, оставшихся после матери, даже намека не было на что либо в этом роде.

– Мне кажется, я знаю, – сказала Одрис. – Она могла послать документы своей сестре – как бишь ее звали?

– Урсула, – ответил Хью, припоминая имя и с удивлением отмечая, что все связанное с письмом, накрепко отпечаталось в его памяти. – Или она приняла такое имя уже в монастыре? Хотя нет, Ральф тоже величал ее Урсулой. Но где этот монастырь, мне не известно.

– Ральф наверняка знает, – заявила Одрис. Хью кивнул головой.

– Да, ты, пожалуй, права, моя умница. Я напишу дяде Ральфу завтра же. Хм, да, напомни мне, что следует послать за Морелем. Я отпустил его на этой неделе, чтобы он помог сыновьям отстроить ферму. Он говорил, что там кое что сохранилось – не все проклятым горцам удалось разворовать и разрушить.

– А его близкие укрылись за стенами Джернейва, – с удовлетворением заметила Одрис. – Они даже сумели спасти коров и большую часть кур. И у Мореля есть деньги, чтобы купить зерно в пищу и для посева, и им не придется резать скот, чтобы не помереть с голоду. Словом, они отделались намного легче, чем многие другие.

Хью слишком терзался собственными заботами, чтобы думать еще и о судьбе семьи Мореля.

– Я съезжу в монастырь, когда получу ответ от Ральфа, если он не слишком далеко расположен отсюда. А потом – в Йорк, пока погода не испортилась, – он нахмурился. – Нам, пожалуй, придется немало попутешествовать этой осенью, но…

– Но прежде всего, – тихо и скорее печально произнесла Одрис, которая побаивалась того, что потерпит неудачу и Хью вновь увильнет от обсуждения проблемы, которая так серьезно ее беспокоила, – нам надо решить, что делать с Джернейвом.