Через вокзальный двор, запруженный ларьками и торговыми павильонами, в направлении перронов неспеша двигалась небольшая группка заметно вмазанных «спартачей». Молодые люди явно принадлежали к категории «болел-мажоров», потому как уезжали в столицу дорогущей «Авророй», а в данный момент, на ходу, поочередно прикладывались к еще более дорогущему виски «Коннемара». В очередной, бесчётный за этот вечер раз «спартачи», в напрочь лишённых оригинальности выражениях, обсуждали купленное «Газпромом» судейство в чемпионате в целом и нетрадционную сексуальную ориентацию рефери, в частности.

Возле киоска с надписью «Товары в дорогу», предлагавшего отъезжающим широчайший ассортимент алкогольных напитков разной степени крепости, дышали условно-свежим вечерним воздухом двое бомжей. Одного из них — Ивана Демидовича, на Московском вокзале знали давно. То был совершенно безобидный и безвредный сухопарый мужичонка, на вид лет шестидесяти (впрочем, угадать истинный возраст бомжа дело нелегкое, требующее немалого воображения), седовласый, с интеллигентным умным лицом, выдававшим в нём человека прожившего долгую и непростую жизнь. У вокзальной обслуги и отирающейся здесь привокзальной шантропы Иван Демидович проходил и под кличкой соответствующей — Интеллигент. Но не от того, что местная публика так уж сильна в физиогномике. Просто имел тот странную привычку: прежде чем садиться или ложиться, всегда аккуратно расстилал под собой газетку, а когда уходил — обязательно выбрасывал её в урну. А ещё Иван Демидович всегда здоровался, когда ему попадались знакомые лица. И не пахло от него так же противно, как от остальной его братии по несчастью. Почему? Да вот потому что «интеллигент», наверное.

Напарника Ивана Демидовича знали по имени Сенька. На вокзал он перебрался относительно недавно, после того как на Апрашке началась глобальная реконструкция и с жилищным вопросом у тамошних бомжей возникли серьезные напряги. Главным богатством Сеньки была вязаная, давно выгоревшая на солнце «зенитовская» шапочка, которую тот не снимал ни зимой, ни летом. Сам Сенька ласково называл её «домиком для вошек». Вот именно эта шапочка и привлекла внимание проходящих мимо «спартачей»: пьяно загоготав, парни полезли в карманы за мобильниками, дабы запечатлеть идеальный образ настоящего зенитовского фаната. Не зря ведь в околофутбольной тусовке «зенитчиков» до сих пор презрительно кличут «бомжами». И тут Сенька совершил роковую, даже фатальную ошибку. Уже получив по местному сарафанному радио известие о разгроме москвичей на стадионе «Петровский», глумливо усмехаясь, он продемонстрировал «спартачам» понятный во всём мире характерный жест с задействием среднего пальца правой руки. Напрасно он это сделал

Били Сеньку недолго, но по-звериному жестоко, вымещая на беспомощном бомжике всю накопившуюся к тому моменту злость за обидную футбольную оплеуху. Били исключительно ногами, брезгуя запачкать руки о давно немытое тщедушное тело. С явным удовольствием били: остервенело, с оттяжкой, так, что каждый удар отзывался по телу. Били по лицу, по спине, по почкам. Иван Демидович, каким-то чудом успевший юркнуть в узенький простенок между задником киоска и вокзальной стеной, в страхе и отчаянии наблюдал за тем, как лицо его сотоварища неумолимо превращается в кровавое месиво. Один из «спартачей», войдя в раж, попытался было выкурить Ивана Демидовича из этого ненадежного укрытия, но, по счастью, оказался слишком упитан, чтобы дотянуться до сжавшегося в комок бомжа. После чего, досадливо сплюнув, снова присоединился к приятелям.