— Я говорю: опасаешься появления соперницы на доселе полностью монополизированной тобой территории.

— Дурак ты, Виталя. И не лечишься!

— Есть такое дело. Так ведь мне платное — не по карману, а в госпитале ГУВД — опасаюсь. Но ты не переживай, Наташ! Всё равно ты для нас была и будешь единственной и неповторимой.

— Ну, знаешь ли! — не выдержав, сорвалась Северова.

Что именно должен был знать Вучетич так и осталось загадкой для остальных. Поскольку в следующую секунду загудела-завибрировала тревожная кнопка диспетчерского пульта и на электронной карте города вспыхнула красная точка. Шевченко, будучи сегодня «дежурным по аэродрому», кинулся к пульту и, сверившись с записями, в отчаянии схватился за голову:

— Мать моя женщина! Нет, только не это!

— Что там?

— Опять она! — простонал Тарас. — Старуха! — он рывком пододвинул к себе телефонный аппарат, с остервенением потыкался в кнопки и вслушался. — Ни фига! Не отвечает, старая грымза. То ли у нее телефон не работает, то ли…

— Лучше без «то ли», — заметил Вучетич. — Просто не работает телефон. Может, забыла оплатить и временно отключили?

— Вот съездил бы и проверил. Заодно и телефон починишь.

— А вот хренушки вам! Я в прошлый раз ездил, теперь — Жекина очередь.

— Мужики, я никак не могу! Мне дело по Тюменеву в архив отправлять. Все сроки вышли. И вообще — я по этой старухе не в теме. Это ваша с Тарасом креатура.

— Уж скорее тогда «ебатура», — пробурчал Шевченко.

— А мне надо срочно станцию починить, — ушёл в несознанку Виталий. — Между прочим, для замполича. А за тему ты, Жека, не опасайся — с полтычка врубишься. Похоже, там сосед из нижней квартиры опять учит жену щи варить. Так ты ему пару раз ткни в ухо, он и успокоится.

— И все-таки странно. Сигнал явно из дома, а телефон почему-то молчит. Может, там действительно какая запутка приключилась?

— Да какая на фиг запутка? Бабка, по ходу, развлекается. У меня такое ощущение, что там уже весь двор знает о том, что мы ее обороняем. Вот она и пользует нас в качестве бесплатной юридической консультации и грубой физической силы.

— Она подписку о неразглашении давала? — возмутилась Северова. — Давала! А раз так, привлечь ее к ответственности, и все дела. В миг перестанет названивать.

— Наташа, какая ответственность, побойся бога! Старухе глубоко за семьдесят.

— Да хоть за сто! Заманали меня уже эти потерпевшие!.. Вам-то что, вы съездили и забыли. А мне по каждому вызову отписываться. Отдельную карточку заводить.

— Блии-н, и ведь именно в мое дежурство! — заныл Тарас. — Слушайте, вы давайте, как-то определяйтесь! Если там в натуре что случилось, меня первого взгреют.

— А где у нас молодой? — лениво поинтересовалась Северова. — Самая его работа. Практически пионерская.

— С утра звонил, попросил отгул. Говорит, отравился чем-то. Юный дристун…

Дверь распахнулась так, словно бы её вышибли и в оперскую ворвался Мешок, с близким к очумевшему выражением лица:

— Виталя, давай в машину к шефу. Живо! Едем!

— А что за движуха такая? — подскочил Вучетич.