Войдя, Мешок сразу включил вытяжку, поскольку окна в комнате отсутствовали, и, с наслаждением задымив, уселся в одно из кресел.

— Шикарно живете! — оценила великолепие Ольга. — Мы у себя в «карманном» о подобной роскоши и мечтать не могли.

— Виталя называет эту комнату «привратницкая-развратницкая». Действительно, уютное местечко. Идеальное лежбище для медитаций и случаев, когда тебя выставляют из дома.

— А что, бывало?

— Пока нет. А далее — как знать.

Мешок произнес последнюю фразу таким тоном и посмотрел на Ольгу так, что та даже немного смутилась. Сообразив, что перебарщивает, замначальника поспешил возвратиться к казенно-деловой интонации:

— Так что Демичева?

— Приехали мы с Евгением Владимировичем, поднялись, — начала рассказывать Ольга. — Поначалу долго пускать не хотела: удостоверения рассматривала через цепочку, чуть ли не под микроскопом. Но потом всё нормально прошло. Славная такая старушка оказалась.

— Угу. Славная — не то слово.

— А телефон действительно не работает. Говорит, с сегодняшнего утра. А почему — непонятно. Я проверила квитанции: все счета оплачены.

— Так старуха вас что, из-за телефона дёрнула?

— Не только. Александра Яковлевна рассказала, что сегодня утром, когда она возвращалась из магазина, за нею увязались трое кавказцев. Сопроводили вплоть до самого подъезда. А после еще и сидели на детской площадке около часа. Уверяет, что следили за ее окнами. Представляете, как она перепугалась?

— А как вам показалось: у нее вообще с головой как, все нормально?

Ольга задумалась.

— Мне кажется, да. На самом деле, она очень интересный человек и собеседник. Евгений Александрович, он ведь почти сразу уехал, а я еще часа полтора с ней просидела-проболтала. По-моему, ей просто не хватает общения. Очень несчастный, очень одинокий такой, старый человечек.

— Это, конечно, всё безумно трогательно, — поморщился Андрей. — Вот только к нашему делу не имеет ни малейшего отношения.

— Ну, не знаю. Раз уж она, пусть и временно, оказалась под нашей опекой…

— Не опекой, а защитой. Опекой занимаются специальные социальные службы.

— Всё равно! Уж насколько я в «карманном» горя слез насмотрелась. Когда у стариков последние копейки, пенсии, даже сумки с продуктами уводили. А здесь… Смотрю на неё и, кажется, сама разреветься готова… Ненужность, одиночество — это все очень страшные вещи, Андрей Иванович. Хотя, — отрешенно докончила Ольга, — может это оттого, что и у меня самой почти тоже самое…

— Здрасьте приехали! Молодая, красивая. Сын уже такой самостоятельный

— Да, сын. И мама. Но… Не знаю как объяснить… А, ладно, проехали… Кстати, в эту среду у Александры Яковлевны день рождения. Она всех приглашает. И Виталия, и Тараса, и вас.

— Вы, естественно, пообещали?

— А что тут такого? Лично я — пойду.

— Ваше право. В таком случае попрошу подарить ей от моего имени сборник детских рассказов Льва Николаевича. Помните, там есть про мальчика, который все время кричал: «волки! волки!» А когда волки действительно появились, ему никто не поверил.

— Думаете, она все это придумала? С кавказцами?

— Исходя из составленного вами психологического портрета — конечно. Более того, сегодня в вашем лице Демичева нашла благодарного слушателя, а потому, боюсь, что теперь вызовы от нее пойдут еще чаще.

— Тогда надо попросить Виталия, чтобы он завтра подъехал и посмотрел, что там у нее с телефоном.