Неприятное чувство неестественности возникло у меня где-то на третьем тосте — слишком уж моя доза превышала капитанову. Но, за анекдотами и всякими прибаутками, я не придал этому значения — мало ли, может человек хочет как следует угостить напарника!

Обычно ночью мы спали по очереди — три часа один, три часа другой. Но сегодня капитан, сославшись на опоздание, предложил мне поспать побольше ему, мол, не спиться…

Мы допили водку, покурили, и в половине третьего я, сморившись, улегся на топчан, укрывшись бушлатом — на улице подморозило. Глухо шумели машины, проносясь по залитому оранжевым светом фонарей Садовому, бормотало что-то радио на подоконнике, капитан ушел делать обход, и я уснул, успокоенный теплом и водкой…

Проснулся я резко, очумело сел на топчане, выглянул в окно — все тихо. Но что-то внутри меня все же шевелилось, трогало холодными пальцами за сердце, что-то толкало меня — вставай, вперед, иди!

Я поднялся с топчана, нетвердой походкой вышел на железное крылечко, вдохнул в себя относительно свежий воздух Садового, закашлялся, и тут же заметил серую тень, метнувшуюся в дальнем углу стоянки, где стояли на хранении битые, старые и невостребованные владельцами машины.

«Вор!», — обожгла меня тревожная мысль: «Где же капитана черти носят?».

Я соскочил с крыльца и крадущейся походкой, стараясь не шуршать подошвами, двинулся вперед. Тень человека опять метнулась, прячась от меня за старую «Победу» какой-то лауреатки Сталинской премии. Я затаился на время, а потом сделал несколько молниеносных прыжков, на ходу отстегивая от пояса табельную дубинку.

Человек за «Победой» слишком поздно понял свою ошибку — я заходил со стороны бампера машины, а улизнуть, обогнув ее с тыла, было невозможно покатый задок «Победы» упирался в сетчатый забор.

— Стоять, сука! — рявкнул я, замахиваясь дубинкой.

— Че ты, че ты, Степаныч! — скороговоркой забормотал «вор», при ближайшем рассмотрении оказавшийся мои напарником-капитаном.

— Ты что тут? — удивленно спросил я, опуская дубинку.

— Патрулирую… — неуверенно пробормотал капитан, пряча за спину какой-то яркий журнал.

Что то тут было не так! Я нутром чуял, что капитан финтит, и собрав всю свою «грозность», сурово спросил:

— В чем дело, капитан?!

Он замялся, неуверенно потоптался на месте, а потом махнул рукой:

— Ладно, все одно одному не справиться! Но поклянись, что все это останется между нами!

— Да что «это»? — спросил я, подходя ближе к напарнику.

Капитан весь как-то изогнулся, губы его вытянулись в трубочку, и он свистящим шепотом просипел:

— Золото!!!

— Чего? — не понял я.

— Да тихо ты! Золото! Вот смотри!

Капитан сунул мне под нос яркий иностранный журнал, который прятал за спиной.

— Это — американский журнал про машины, 65-ого года! Вот гляди, на сорок седьмой странице тут говорится про новинку — «Кадиллак-Люкс»! Такой же у Пресли был, только весь золотой! А у остальных из золота делали только бамперы! Видишь…

Он ткнул скрюченным пальцем в страницу, грязным ногтем отчеркнув несколько слов:

— …Написано: «Golden buffer»! Я со словарем переводил! Золото бампер значит! Пятьдесят пять килограммов чистого золота, понял!

— Ну, а мы-то тут причем? — неуверенно спросил я.

— Смотри туда! — капитан ткнул рукой в самый темный закуток стоянки, где стояли несколько крытых брезентовыми чехлами машин:

— Крайняя, ну длинная такая, это и есть «Кадиллак-люкс»! Я проверял! Тот самый, все сходится! А бампер закрашен белой краской!

— А чей он, этот… «люкс»? — поинтересовался я.