– Это видно. А сестренка Бриджера настоящая прелесть. Ей тоже нравится твоя мама.

Хартли подпер щеку рукой.

– Угу. Но она самая большая Бриджерова проблема.

– Правда? А почему?

– Ну, два года назад у них умер отец. И его мать справляется не особенно хорошо.

– У нее депрессия?

– Она наркоманка.

Я втянула в себя воздух.

– Фигово.

– Не то слово. Бриджер боится, что его мать потеряет работу и в конец опустится. Если ситуация станет совсем нехорошей, ему придется бросить учебу.

– Ему нельзя бросать колледж! Ведь через полтора года он выпустится.

– На самом деле Бриджер только на втором курсе. Он пропустил год перед колледжем и теперь ругает себя.

– Знаешь… – В доме было так тихо, что даже наш шепот казался громким. – Я слишком часто застреваю у себя в голове. И забываю, что и у других есть проблемы.

Мгновение Хартли молча смотрел на меня. Потом медленно протянул через пространство между нами руку и накрыл своей ладонью мою. Этого легкого прикосновения хватило, чтобы я перестала дышать.

– У всех в жизни хватает дерьма, Каллахан. У всех. – Он сжал мою руку, потом отпустил ее. – Твое выставлено напоказ, так что все его видят. И я тебе не завидую. Но свои проблемы есть у любого – вне зависимости от того, бросаются они в глаза или нет.

Мне пришлось притормозить и обдумать его слова. Да, глядя на Бриджера, было не догадаться, что у него в семье такая беда. Но я подозревала, что есть и другие люди, у которых никакого дерьма в жизни нет, а если и есть, то за них его разгребает целая команда миньонов. Мне вспомнилась Стася.

– Ты уверен? – поддела его я. – А то есть ощущение, что у некоторых проблема одна: неидеальный цвет обивки сидений в их «БМВ».

На лице Хартли расцвела самая чудесная в мире улыбка.

– На этот случай, Каллахан, придумали тюнинг. – Он перекатился на спину и заложил руки за голову. – Благодарю за массаж.

– Обращайся в любое время.

Он хмыкнул.

– Не говори так, а то всю следующую неделю я буду будить тебя по ночам.

Печально, но я так в него втрескалась, что была бы, наверное, только за.

Дыхание Хартли стало глубоким, а я все лежала и слушала, как он дышит. Он был теплой тенью во тьме – всего в нескольких футах. Я бы отдала что угодно за привилегию преодолеть разделяющее нас расстояние и положить руку ему на грудь. Было сложно даже представить, что значит роскошь принадлежать ему. Мне хотелось перекатиться ночью поближе и свернуться у его тела калачиком. Мне хотелось, пока я буду спать, ощущать на шее его дыхание.

Настоящая пытка, проворчала моя фея надежды, укладываясь на подушке рядом со мной.

Она не ошибалась. Но то была сладкая пытка.

В пятницу мы смотрели футбол, доедали остатки вчерашнего пиршества и играли в карты. Люси проследила за тем, чтобы на каждый круг «юкера» пришлась минимум одна партия в «уно».

В субботу мы повели Терезу на ужин в китайское заведение, где подавали пятьдесят разных видов пельменей. После двух девятичасовых смен в праздничном распродажном аду мама Хартли выглядела измотанной, но в ее усталых карих глазах, тем не менее, светилось мягкое счастье. Хартли сел с нею рядом, и она время от времени ерошила ему волосы. Дана учила Люси пользоваться палочками, а я объелась пельменями с капустой и курицей.

Но позже, когда Тереза и Люси отправились спать, а парни ушли в гараж выпить пива и поменять в машине Терезы масло, мне пришлось признать, что с моим самочувствием творится что-то не то. В животе поселилась смутная боль, а во всем теле ощущались вялость и жар. Хотя было всего десять вечера, я выпила от боли пару таблеток и легла спать.