– Значит… – Она взяла в руки сэндвич. – Если твоей травме всего неделя, то у тебя, наверное, сильные боли.

Я пожал плечами, прожевывая еду.

– Одну боль я бы еще смог перетерпеть, но с гипсом просто до ужаса неудобно. По полчаса одеваться. И устраивать цирковые представления в душе.

– По крайней мере, у тебя это временно.

Я застыл с полным ртом, обескураженный собственной глупостью.

– Блин, Каллахан. Слушать, как я ною насчет двенадцати недель в гипсе… – Я отложил свой сэндвич. – Ну и дебил же я.

Она покраснела.

– Нет, я ничего такого не имела в виду. Честное слово. Ведь если тебе нельзя немного пожаловаться, то и мне тоже нельзя.

– Почему? – Мне казалось, я только что доказал, что у нее есть полное право жаловаться. Особенно когда вокруг бегают дебилы вроде меня.

Кори начала складывать свою салфетку.

– Ну… после несчастного случая родители отправили меня в группу поддержки для людей с травмами спинного мозга, после которой я и очутилась вот тут… – Она помахала руками над своими коленями. – В общем, там был целый зал людей, у которых не работало куда больше частей тела, чем у меня. Многие не чувствовали своих рук. Они не могли ни самостоятельно есть, ни переворачиваться в кровати. Они не смогли бы даже выбраться из горящего здания, или отправить письмо, или кого-то обнять.

Я закрыл лицо ладонью.

– Как воодушевляюще.

– Не то слово. Те люди настолько испугали меня, что больше я туда не ходила. И если ныть можно мне – а я, поверь, ною, – то и тебе никто не запрещает пожаловаться на то, что ты скачешь на одной ноге, как фламинго. – Она снова взялась за свой сэндвич.

– А… – Я понятия не имел, не слишком ли личный это вопрос. – А когда это случилось?

– Что именно? – Ее глаза избегали смотреть на меня.

– Несчастный случай.

– Пятнадцатого января.

– Погоди… этого пятнадцатого января? Типа, восемь месяцев назад? – Она чуть заметно кивнула. – То есть… на прошлой неделе ты сказала: «Пошло все к чертям, уже сентябрь. Поеду-ка я на другой конец страны, чтобы со всем этим покончить»?

Кори уставилась в свою колу – очевидно затем, чтобы не сталкиваться с моим испытующим взглядом.

– Более или менее. Ну, серьезно, разве где-то написано, сколько времени человеку положено оплакивать свои ноги? – Приподняв бровь, она посмотрела мне прямо в лицо.

Черт. Похоже, мне только что сделали прививку от нытья на всю оставшуюся жизнь.

– Кори Каллахан, ты крутая.

Она повела плечом.

– Колледж предложил мне отсрочку на год, но я отказалась. Ты видел моих родителей. Я не хотела сидеть дома и слушать, как они надо мной причитают.

У меня зазвонил телефон, и я жестом попросил Кори секундочку подождать.

– Привет, красотка, – ответил я Стасе. – Я за столиком у самой дальней стены. Тоже люблю тебя. – Я засунул телефон обратно в карман. – Окей… погоди. Выходит, это ласковая родительская забота погнала тебя в другой часовой пояс?

– У нас троих выдался полубезумный год. Так было лучше для всех.

Раньше я о том не задумывался, и зря. Когда с тобой случается что-то плохое, то оно затрагивает не только тебя.

– Представляю. Моя мама всю прошлую неделю пробушевала. Но я это, наверное, заслужил.

– Ее разозлило то, что ты сломал ногу?

– Ну естественно. Я же сломал ее не спасая из пожара младенцев. Ей пришлось пропустить два дня на работе, чтобы заботиться обо мне, ну и счет в больнице выкатили будь здоров.

– Твой тренер наверняка рвет и мечет, – заметила Кори.