Иисусе.

– Мне нравится, как это звучит, – выпалил я. А потом все начало происходить очень быстро. Нырнув вперед, я впился в ее рот поцелуем, а мои руки, ускоряя ее движения, стали направлять ее бедра. Перед глазами у меня потемнело, и я почувствовал, как мое тело замерло, точно воздух перед грозой. Затем я зарычал, и этот звук пронзил нас обоих. Кори выдохнула, когда я толкнулся бедрами вверх, и меня унес водоворот ощущений. Моя разрядка и ее счастливые стоны – ничего, кроме этого, я не чувствовал и не слышал.

Тяжело дыша, мы лежали бок о бок. Сильные ноги Хартли сплелись с моими ногами. Он ласкал мою грудь, задевая губами мой лоб.

Вау, подумала я. А может, сказала. Я точно не поняла, потому что мой мозг не работал.

Он обнял меня у себя на груди.

– Черт. Вот тебе и помедленнее, – выдохнул он. – Я так долго этого ждал. – Он поцеловал меня в лоб, и я усмехнулась, точно маньячка.

Под моей ладонью быстро билось его сердце. Лежать, неуклюже лаская друг друга, пока наше дыхание постепенно выравнивалось, было так замечательно. Нежности после секса – это было занятие, для которого моя инвалидность не создавала ни малейших проблем. Я хмыкнула Хартли в плечо.

– Что смешного? – прошептал он.

– Просто подумала, что для секса не нужны здоровые ноги. Мы совсем как нормальные люди.

Прижавшись лбом к моему лбу, Хартли заглянул мне в глаза.

– Балда, мы и есть нормальные люди. – Он быстро поцеловал меня. – Только красивые. И с оценками выше среднего балла.

– Ты забыл сказать «скромные».

– Точно. – Его карие глаза сияли любовью, и я погрустнела.

– Просто мне жаль, что я могу дать тебе только сломанную себя. А не ту, которой была изначально.

Он закрыл глаза и покачал головой.

– Существует только одна Каллахан: та, которая заставила меня вытащить голову из задницы. И эта Каллахан у меня уже есть.

– Хартли, но ты обязан хотеть, чтобы мы были равными. Чтобы я каталась, бегала вместе с тобой. Как можно этого не хотеть?

Его руки обняли меня крепче.

– Я много чего хочу. Пару миллионов долларов, например. Отца, который назвал бы меня своим сыном. Чтобы «Брюинз» выиграли Кубок Стэнли. Но прямо сейчас я безумно счастлив и безо всех этих вещей. Так что раскисать смысла нет.

Я уткнулась лицом ему в шею, где бы с радостью осталась навечно.

– Я все равно иногда раскисаю.

Он пригладил мои волосы под своей рукой и понизил голос.

– Не пойми меня неправильно. Если я когда-нибудь увижу на видео, как ты несешься по льду и забиваешь, то расплачусь, как девочка. – Его губы коснулись моей щеки. – Но потом я сниму с тебя пару предметов одежды и вспомню, что жизнь хороша.

Хоть это и была почти самая приятная вещь, которую когда-либо говорил мне Хартли, меня по-прежнему грызли сомнения.

– Хартли?

– Да, красавица?

– Что, если я не смогу… быть с тобой? И получать удовольствие.

Его рука сжалась вокруг меня.

– Но ты можешь.

– Но что, если потом не смогу?

– Ладно. А что, если я бы сломал не ногу, а шею? Мы можем лежать тут и представлять кучу дерьмовых сценариев. А можем еще немного пообниматься.

– Просто… – Я сделала вдох. – Просто я люблю тебя, Хартли.

– Я знаю, красавица. – И он снова поцеловал меня.

***

Позже я встала и, следуя совету врача из неотложной помощи, отвезла себя в ванную Хартли, чтобы пописать. Еще я воспользовалась его зубной щеткой, потому что не думала, что он был бы против.