- Отдали жизнь? Тогда почему вы до сих пор живы?

- Я буду жаловаться на вас!

Мама, сидя на стуле, заревела еще громче.

Лихой причмокнул.

- Да. Тяжелое утро. Господа и дамы, вы вообще ко мне по какому вопросу?

- Мне пришла повестка, - сделал шаг вперед Юра, протягивая бумажку.

- А-а-а-а. Случается. Это не ко мне. Дверь напротив.

Папа потух, мама перестала реветь.

- Извините, - промямлил Юра.

Они вышли из кабинета и подошли к противоположной двери. Вроде такая же табличка «Майор Лихой С.В.».

Папа снова словил дверью по башке.

- Да что у них тут, - возмущался он, перешагивая очередной порог. - Не военкомат, а камера пыток.

- Снова вы? - не поняла мама, глядя на майора.

- Дорогая, они близнецы.

Второй Лихой не пил чаев. Он чах над бумагами, освещая комнату блестящей плешью.

Мудрецкие снова построились.

- Вы не имеете права! - поставил записанную еще дома пластинку Мудрецкий-старший.

- Имею, - растянуто ответил Лихой С.В. И поднял голову. Оглядев шеренгу, точно такой же мужик, как и напротив, почесал лысину. Жест не новый. - Ну, и кому из вас пришла повестка?

Юра хотел отдать ему бумагу.

- Ничего не отдавай им! - воскликнул папа. - Я хочу поговорить с самым командиром!

Майор насупил густые и короткие черные брови и посмотрел на интеллигентного вида мужика искоса.

- Самый командир сидит этажом выше. Как подниметесь, налево. Полковник Береста Петр Леонидович. Поднимайтесь, я позвоню его секретарше, она вас встретит. Фамилию скажите свою…

Мудрецкие ответили почти хором.

Поднимаясь выше, папа подбадривал сам себя:

- Сейчас разберемся, сейчас все на место поставим. Не волнуйтесь.

- Ты тоже не волнуйся, - попросила мама.

- Не буду, - заверил папа и снова споткнулся. - Как тут вообще строили. Армейские дубы. Все лестницы не по ГОСТу. Ворье.

Толстенький мордатый полковник внимательно прочитал повестку. Прошелся по густым усам и пристально посмотрел на Мудрецкого-младшего поверх очков.

- Да, все верно, орфографических ошибок нет. Так что вас не устраивает?

- У него язва и плохое зрение.

Полковник изобразил на лице мудрость.

- Вот и хорошо. Поедет лечиться. Ведь в армии нет болезней, только служба. Вашему сыну хватит зарплаты лейтенанта на морковь, кефир и водку. Не могу понять, что вас так волнует.

Папа затряс головой и полез во внутренний карман. Юра с матерью глядели на все это круглыми глазами.

- Здесь пятнадцать тысяч, - папа положил на стол тысячные. - Я в армии не служил и сына вам не хочу отдавать.

Кто бы мог подумать, что их папа решится на дачу взятки!

Береста изменился в лице.

- Присаживайтесь, - он накрыл деньги листом чистой бумаги, так и не прикоснувшись к ним. - Извините меня за мои военные шуточки. Старый солдафон.

Почувствовав перемену в настроении комиссара, папа заулыбался, усаживая на мягкие стульчики жену. Устроился сам.

Юра уже про себя обещал вернуть отцу деньги при первой же возможности. Частями, крохами, но отдать.

- Когда вам… - полковник заглянул в повестку, -…Юрий Борисович, принесли повестку?

- Вчера вечером.

- Да ты садись, не стой.

Несостоявшийся аспирант сел.

- Ваш вопрос, конечно, можно решить, - улыбнувшись, полковник одной рукой потянулся к бумаге, накрывавшей тоненькую стопочку тысячных, а другой отодвинул ящик стола. Волосатая короткопалая лапка медленно тянулась к сбережениям Мудрецких. Дверь резко открылась, в комнату широкими шагами вошел здоровый, розовощекий, подтянутый полковник.

- Привет, Леонидыч, - забасил он.