Поляки проехали, даже не оглянувшись. Мы бросили машину на произвол судьбы и пешком добрались до конечной остановки штутгартского трамвая. Я позвонил в Тюбинген Карло Шмиду, и он нашел нам в городе хорошее пристанище. На следующее утро Радемахер волшебным образом извлек из своей памяти адрес человека, который мог бы нам помочь. Адрес был хороший — самого начальника полиции, который одолжил нам другую машину. В такое время, когда почти невозможно добиться хотя бы стоячего места в поезде, а по дорогам разъезжают одни лишь иностранцы, это было невероятное достижение.

Новая машина оказалась лучше старой, так что мы совершили удачную мену. Банкир расстался с нами, и правильно сделал. Я продолжал поездку с фон Штейне-ном и Радемахером, который сидел за рулем. У самой границы русской зоны, под Герсфельдом, мы подъехли к одному из многочисленных шлагбаумов, которые по-средневековому разделили страну. Пришлось остановиться в туннеле под железной дорогой.

Маленький чернявый американец подошел к машине и потребовал наши паспорта. Из-за замены номер машины не соответствовал тому, что было написано в документах. Вот где мы почувствовали, как нам нехватает д-ра Лилье с его превосходным английским и духовным облачением.

Когда ты недостаточно владеешь каким-то языком, то начинаешь говорить с людьми громче, как с тугоухими; то же самое было и с Радемахером при попытке объяснить, как получилось, что мы сменили машину. Мне показалось, что это не самый удачный тон. Бывает иногда, что главное не в том, прав ты или не прав, а гораздо важнее выпутаться из создавшегося положения. Именно такой случай был и здесь. Туннельный переезд был подозрительным местом. У него были все признаки ловушки.

Диалог уже шел на повышенных тонах и достиг того момента, когда постовой прервал переговоры. Теперь он смотрел на нас с усмешкой, которая не предвещала ничего хорошего. Нам было велено выйти из машины и показать багаж. У меня было при себе белье, несколько саженцев, немного хлеба, у фон Штейнена вещей было не больше, чем у меня. У Радемахера обнаружилось несколько пачек сигарет — подарок полицейского начальника. Тут-то мы и попались. Постовой торжествующим тоном воскликнул: «Blackmarketers», т. е. «спекулянты». Другие сбежались на подмогу.

Я подивился их негодованию, тому глубокому возмущению, которое они выражали по отношению к нам. Но на пороховом складе достаточно одной искры, стоит только чиркнуть спичкой. Нам было приказано стать к стене. Атмосфера стала угрожающей — в духе встречи новичков в концентрационном лагере. Гигантского роста сержант с лицом щелкунчика из театра «Гранд Гиньоль» расхаживал перед нами взад и вперед. С каждой секундой его гнев распалялся все больше. Теперь уже не имело значения, какой проступок мы совершили. Кажется, он был в сильном подпитии, хотя дело было еще утром. Вдруг я увидел, что он достал пистолет и послал в магазин пулю, с сухим щелчком она встала на место. Этот звук, казалось, еще больше разжег его злость; на щеках у него заходили желваки, как у быка, перемалывающего жвачку.

Я стоял у стенки между Радемахером и фон Штейненом. Поразительно, как быстро события приняли роковой оборот, почти без перехода и повода, точно во сне. «Хотел бы я знать, как мы отсюда выберемся». Вот-вот что-то должно было произойти. Сердце зажило своей независимой жизнью, начало быстро и громко стучать. Это было неприятно, но не зависело от моей воли.

Вдруг на дороге показался направляющийся к нам пешеход в синем пальто.