Вдруг на дороге показался направляющийся к нам пешеход в синем пальто. Он еще издали старался обратить на себя внимание: «I am the first person in this place».(Я первое лицо местного управления (англ.)) Это был местный ландрат.(Начальник окружной администрации в Германии) С его машиной случилась авария, но он сказал, что шофер сейчас с нею подъедет. Может быть, это и будет появлением Deus ex machina.(Букв.: бог из машины (лат.). Развязка вследствие непредвиденного обстоятельства.) Но не тут-то было: «Shut up! Молчать! А ну к стенке! Снять шляпу!» Пришлось ему встать рядом с нами, не в добрый час, видно, его сюда занесло, однако это все же означало некоторую паузу и немного отвлекло.

Спектакль продолжался; другие солдаты тоже вынули пистолеты и принялись ими махать. Было очевидно, что искушение привести их в действие очень велико; достаточно было неосторожно шевельнуть рукой. Возможно, и этого уже не требовалось; если прозвучит выстрел, это будет означать, что мы оказывали сопротивление, это не вызовет ни малейших сомнений. Бывают такие положения, когда самый факт существования является сопротивлением.

Я взглянул налево и направо. Немцы неподвижно стояли у стены; прохожие приближались и отворачивали голову, торопясь поскорей пройти мимо. Взглянув на фон Штейнена, я увидел, как тот побледнел, покачнулся и упал ничком. Сердечный приступ. Должно быть, и у него колотилось сердце.'Мы подняли его и усадили на камень. Это происшествие в чем-то пошло нам на пользу; оно как бы означало, что жертва принесена, и это дало разбушевавшимся людям чувство удовлетворения, утолив их ярость. Они убрали пистолеты. Чернявый коротышка даже сам стал отпаивать сердечника. Затем они взяли под стражу «спекулянта» Радемахера и увезли его на машине, оставив нас дожидаться в тоннеле. У нас было такое чувство, что нам, как и при столкновении, в очередной раз повезло и мы опять легко отделались.

Я отвел фон Штейнена в город, и нам удалось найти номер в маленькой гостинице, битком набитой солдатами, девицами и беженцами. Из комнат доносился шум и гам. В вестибюле я столкнулся с пьяненьким негром, который вцепился в мой лацкан, с доверительной настойчивостью бормоча: «Lokos?»(Искаженное Lokus — уборная (разг. нем.)) Я показал ему дверь искомого помещения; он ее открыл, и попытался втащить меня за собой. К счастью, мимо проходила немецкая девица, она знала его и разрешила это недоразумение, объяснив ему его заблуждение. Оказалось, что он поджидал спекулянта по имени Лукас, с которым у него была назначена встреча. Гостиница была подозрительным местом, словно нарочно созданным для пера Петрония, там бурлила та лихорадочная, паразитическая жизнь, какая обыкновенно заваривается за счет побежденной стороны при участии местной закваски. Слава богу, фон Штейнен понемногу оправился; мы ушли в свой номер и заперлись на ключ.

Наутро я разыскал контору ландрата. Здесь тоже царила суматоха; коридоры были забиты беженцами из русской зоны. Секретарша заявила, что ни в коем случае не пропустит нас к ландрату; у него и без того дел по горло. Я передал ей маленькую записочку: «Участник вчерашнего неприятного происшествия». Меня тотчас же пригласили войти, он встретил меня как товарища по несчастью и спросил, что мне нужно. Я узнал, что Радемахер вместе с машиной был сдан на руки немецкой полиции. Двух-трех телефонных звонков было достаточно, чтобы развязать этот узел. Мне разрешили забрать Радемахера из переполненной тюрьмы, где он провел тяжелую ночь, конфискованная машина также была нам возвращена. Можно было продолжить путешествие с новыми удостоверениями.

В окрестностях Касселя, на границе английской зоны, у нас опять было несколько неприятностей. Повод обычно бывает самый пустяковый, но часто он чреват опасностью самых неожиданных последствий, вплоть до длительного заключения.