|
– Что? – спросил Мышанский. – Встать! – громко и властно повторил Богарёв. Мышанский посмотрел в лицо Богарёву и, вскочив, вытянулся. – Стоять смирно, – сказал Богарёв и, с ненавистью глядя на Мышанского, закричал: – В каком вы виде? Как вы подходите к старшему начальнику? Немедленно приведите себя и своих людей в полный порядок, чтобы ни одного небритого, чтобы ни одной порванной гимнастёрки. Прикрепите к петлицам знаки различия. Через двадцать минут выстроить роту и явиться ко мне, командиру действующей в тылу у противника регулярной части Красной Армии, в подчинение которого вы поступаете. – Есть, товарищ батальонный комиссар! – сказал Мышанский и, всё ешё полагая, что дело не серьёзно, улыбаясь, добавил: – Только, где же я достану знаки различия, ведь мы в окруже-нии, в лесу, не жолуди же мне пришить к петлицам. Богарёв посмотрел на часы и медленно проговорил: – Через двадцать минут если моё приказание не будет выполнено, вы будете расстреляны перед строем, вот под этим деревом. И Мышанский понял и ощутил непреклонную, страшную силу говорившего с ним челове-ка. А в это время артиллеристы и стрелки расспрашивали вновь пришедших бойцов. – Слышь, борода, – громко спрашивал герой боя с немецкими танками наводчик Морозов одного из пришедших, – ты с какого года? – С девятьсот двенадцатого, – ответил шопотом вновь пришедший и, подняв палец, проси-тельно произнёс: – Вы, ребята, тише ржите. – А что, батька? – спросил Игнатьев, нарочно повышая голос. – Ти-и-ша, – со страданием произнёс обросший бородой боец, – не слышишь разве? – Чего, чего? – заинтересованно спрашивали разведчики и артиллеристы. – Да немцы кругом, разговор их сюда слыхать. Все удивлённо переглянулись, а Игнатьев вдруг расхохотался так громко, что несколько человек из роты Мышанского зашипели на него, «Тише, тише». – Да что вы, ребята, – сказал Игнатьев, – да как вы можете, ведь это вороны кричат, воро-ны, понимаешь ты! И дружный хохот пошёл по лесу: смеялись артиллеристы, смеялись пехо-тинцы, смеялись разведчики, смеялись раненые, охая от боли, смеялись и вновь пришедшие бойцы, смущённо качая головами и сплёвывая. В это время подошёл к ним Мышанский. – Живо, живо, – закричал он, – даю вам пятнадцать минут сроку – всем побриться, приве-сти себя в полный порядок. Товарищи командиры взводов, сержанты, прикрепить знаки разли-чия, выстроить роту. И он, схватив свой походный мешок, бегом побежал к ручью. Богарёв ходил под деревьями и думал: «Нет героев в роте, говорит Мышанский. Ну что ж, нет, так мы их сделаем, будут герои. Будут!» Вскоре рота построилась. Капитан Румянцев медленно обходил строй, внимательно огля-дывал обмундирование бойцов, осматривал оружие, делал придирчивые замечания по поводу каждой мелкой неисправности. – Потуже, потуже ремень, – озабоченно говорил он, – почему плохо выбрились, бриться надо старательно, а не как-нибудь… А вы винтовку не чистили, куда это годится, разве бойцу Красной Армии можно небрежно обращаться с оружием… Казалось, дело происходит в военной школе, перед строгим инспекторским смотром, а не в лесу, в тылу у немцев. Богарёв специально просил Румянцева произвести этот дотошный осмотр. Он издали наблюдал за выстроившейся ротой. Румянцев уже подходил к левому флангу и, критически оглядев шеренгу, сказал взводному командиру: «Не строго по ранжиру стоят бойцы вашего взвода, товарищ лейтенант». Богарёв шагнул вперёд. «Смирно!» – закричал Мышанский и, выступив перед строем, громко отрапортовал. Богарёв прошёл перед строем и обратился к бойцам. Он говорил, не повышая голоса, и слова его сразу дошли до слушателей. |
