|
Между прочим, ваш соотечественник. Приехал сюда специально, чтобы обделать со мной одно дельце. Голдфингер протянул руку. – Рад знакомству, мистер Бомб. Бонд пожал руку, оказавшуюся сухой и жесткой. На мгновение голубые глаза Голдфингера широко распахнулись, и Бонда пронзил внимательный взгляд, казалось, проникающий, как рентген, внутрь черепной коробки. Затем ресницы сомкнулись, и рентгеновский снимок остался запечатленным где то в глубине мозга Голдфингера. – Значит, играть сегодня не будем. Голос был бесцветный и равнодушный, вопрос звучал скорее как утверждение. – То есть как это – не будем играть?! – воскликнул Дюпон. – Уж не думаете ли вы, что я так просто позволю вам уйти с моими деньгами? Я должен отыграться, иначе я не смогу выехать из этой чертовой гостиницы. – Дюпон сплюнул. – Я скажу Сэму, чтобы он установил столик. Джеймс сказал, что он мало что смыслит в картах и с удовольствием поучится. Верно, Джеймс? – Он повернулся к Бонду. – Ты уверен, что высидишь здесь на солнцепеке со своей газетой? – С удовольствием хоть немного посижу спокойно, – ответил Бонд, – а то в последнее время пришлось очень много ездить. Снова рентгеновский взгляд уперся в Бонда, потом глаза опустились. – Пойду что нибудь на себя накину. Я собирался сегодня взять урок гольфа у мистера Армора в «Бона Ратон», но карты – основное мое хобби, поэтому гольф подождет. Глаза Голдфингера равнодушно скользнули по Бонду. – Вы играете в гольф, мистер Бомб? Бонд возвысил голос: – Иногда, когда бываю в Англии. – И где же вы играете? – Хантерком. – А, знаю, симпатичное маленькое поле. Я недавно стал членом клуба «Ройал Сент Марк». Сандвич расположен недалеко от одного из моих предприятий. Вы знаете, где это? – Я там играл. – И какой у вас гандикап? – Девять. – Какое совпадение. У меня тоже. Нам с вами нужно будет когда нибудь сыграть вместе. Голдфингер поднял свои жестяные крылья, сказал Дюпону: – Я вернусь минут через пять, – и медленно спустился вниз. Бонд был доволен. Небольшое социальное исследование его персоны было произведено с характерной для крупного магната долей небрежности, которому вообще то абсолютно безразлично само существование Бонда, но, коль скоро тот все таки оказался здесь, его нужно было хотя бы приблизительно отнести к какой либо социальной категории. Дюпон отдал необходимые распоряжения служителю в белой форме, двое других уже устанавливали игральный столик. Бонд подошел к перилам, огораживающим крышу, и стал смотреть в парк, размышляя о Голдфингере. Несомненно, тот произвел на него впечатление. Он был одним из самых уравновешенных и собранных людей, когда либо встреченных Бондом. Это проявлялось и в том, что он не делал ни одного лишнего движения, не произносил лишних слов. Голдфингер не тратил понапрасну сил, однако в спокойствии этого человека было что то напоминающее сжатую пружину. Первое, что бросилось в глаза Бонду, когда Голдфингер поднялся с шезлонга, – это полное отсутствие пропорций: маленький рост, не более пяти футов, крупное тело на коротких и толстых крестьянских ногах, увенчанное большой, кажущейся абсолютно круглой головой, росшей прямо из плеч. Складывалось впечатление, что этот человек был составлен из частей, принадлежащих разным людям. Возможно, подумал Бонд, он придает такое значение загару, чтобы хоть как то компенсировать свое уродство. Без этого красно коричневого камуфляжа бледное тело выглядело бы гротескно. |
