Ее встревожило то, что во сне она испытывала такую тягу к женщине. Она ничего не помнила, кроме этого образа: гладкое гибкое тело, страстные глаза и влажные губы, и еще ее дивный, сладостный запах. Сару передернуло. Она налила себе экспериментальные полчашки кофе. Он все еще был слабым, но ей не хотелось ждать. С чашкой в руке она снова пошла в ванную, чтобы заняться подготовкой к наступающему дню. Это сновидение дало ей, по крайней мере, желание с большей, чем обычно, энергией погрузиться в работу, хотя бы только ради того, чтобы забыть эту чертовщину.

– Поспешите, доктор! – крикнула она в закрытую дверь ванной.

– Я хочу сигару, – сказал он, выходя.

– Ну так съешь штучку.

Он обнял ее. Она не совсем поняла его: глаза Тома были одновременно и сердитыми, и любящими. Она отстранилась с наигранным безразличием и пошла причесываться.

– Но я действительно хочу сигару.

– А опухоль во рту ты не хочешь? Хотя сигара, по крайней мере, тебя окончательно разбудит.

– Я люблю тебя, черт тебя побери!

Он всегда говорил это, когда нужно было снять злость добродушным подшучиванием. Любовь все больше казалась Саре лишь средством заполнить внутреннюю пустоту, а для этого надо впустить в себя другого человека. Раздирая щеткой волосы, она думала, может ли быть в этом что-то большее. Она моргнула: проведя щеткой слишком сильно, выдрала несколько волосков.

– Я тоже тебя люблю, – сказала она быстро, как бы по обязанности. Она вспомнила, как в школе она читала наизусть молитвы, в которые не верила.

Вошел Том, стараясь казаться мягко настойчивым, сексуальным. Он появился в зеркале, приподнял ее волосы и поцеловал сзади в шею. До чего бесчувственным может быть мужчина! Впрочем, она была ему нужна, и уже одно это восхитительно. Они поцеловались, губы его сжимали ее губы. Она ощутила в себе глубокие ответные импульсы, какую-то тайную радость удачливого вора. Он дрожал, руки его лихорадочно ласкали ее спину. Затем он поднял ее с пола, и она ощутила дикое возбуждение от своей беспомощности, неодолимое стремление позволить кому-нибудь делать с ней все, что угодно. Кому-нибудь... красивому.

Отдаваясь ему, она замкнулась в себе. Он отнес ее, легко, как ребенка, на их измятую постель. Когда он опустил ее, она послушно выскользнула из одежды.

– Я быстро, – сказал он с самоуверенностью мужчины, который знает, что его любят.

Кровать ритмично поскрипывала в такт их движениям, но Сара словно отрешилась от происходящего; мысли ее вновь вернулись к тому пылавшему страстью телу из сновидения. И когда воображение ее было вконец захвачено этим сладостным видением, когда она ощутила вкус кожи и мускусный запах этого таинственного существа, привидевшегося ей во сне, она испытала удивительное, редкостное наслаждение. Том поцеловал ее, решив, что взгляд ее широко открытых в удивлении глаз предназначался ему.

* * *

Любовь буквально переполняла Тома. Они уже оделись и сидели на кухне, и все казалось таким простым, таким естественным. Прошлый вечер и это утро уничтожили все его страхи и злость; он пребывал в каком-то экстатическом состоянии. Если ей что-то нужно, он ей это даст. Он чувствовал, что они принадлежат друг другу. Ему невообразимо приятно было думать: «Я принадлежу ей». Он смотрел, как она наливает ему кофе, намазывает маслом тост. Он все готов был бросить ради нее – лишь бы представился случай. Собственное благородство приводило его в восхищение. Умопомрачительное доказательство любви. Эта мысль заставила его переключиться на проблемы, с которыми придется столкнуться в клинике. Пора было поговорить с Сарой о Совете директоров.