— Тогда ты не смог бы мне одолжить свою комнату?

Жан-Марк выпрямился и с удивлением посмотрел на брата.

— Я ничего не испорчу, — быстро проговорил Даниэль.

— А зачем?

— Чтобы привести девушку.

— Девушку?

— Конечно, не парня!

— Хорошо, старик, кто она?

— Даниэла Совло.

Даниэль выдал это имя скрепя сердце. Толчок поезда отбросил его от брата. Все стекла дрожали. Секунду спустя братья снова стояли друг возле друга.

— Ты с ней спишь? — спросил Жан-Марк Даниэля.

— Нет еще. Но мне кажется, что сегодня это может случиться! Ну, если одолжишь нам свою комнату!.. Она поняла, что так больше тянуться не может, без главного. Я уже не выдерживаю. Мне хочется все разнести. Это бесчеловечно!

Жан-Марк вынул из кармана ключ, протянул его Даниэлю и подумал с брезгливостью: «Они все растормошат, измажут. Потом нужно будет проветривать, менять простыни».

— Уходя, ключ положишь под коврик, — сказал он.

— До которого часа тебя не будет?

— Я вернусь не раньше полуночи. Вы уже смоетесь, я надеюсь!

— Скажешь тоже! Даниэла должна быть дома к восьми!

— Это не займет у вас много времени!

— Нет, конечно…

— Бедолага!.. Надеюсь, все пройдет хорошо!

— Нет причин…

— С девушками, знаешь…

— Знаю, знаю, — со вздохом сказал Даниэль голосом человека, который устал от долгой распутной жизни. — И отвернулся к стеклу, в скорбных красках отразившему его лицо. — Знаешь, — пробормотал он через минуту, — раз так все уладилось, я уж не буду провожать тебя до «Трокадеро»!

— Не сомневаюсь, — сказал, ухмыльнувшись, Жан-Марк.

— Я должен заехать за ней. Это рядом с «Военной школой». Мне нужно сделать пересадку на следующей. Пока, старик!

— Пока!

Даниэль направился к выходу. Оперевшись обеими руками о дверную ручку, грудь расправлена, взгляд бесстрашен, он, казалось, был готов, напрягая мускулы, разнести всю систему автоматического запирания дверей. Но едва поезд остановился, как они, к его разочарованию, открылись сами, мягко и легко. Даниэль выскочил на платформу, помахал брату рукой и устремился по переходу на пересадку.

Возле Жан-Марка освободилось место. Как только поезд тронулся, он сел. Все скакало и плясало вокруг него — и гладкие поверхности вагона и скошенные лица. Отражающийся от эмали ламповый свет слепил глаза. Выпрямив спину, положив на колени руки, он изо всех сил старался в этом ритмичном движении поезда возжелать Валерию.

XIII

Букет анемонов для Франсуазы, бутылка виски для Александра. Все усложнялось тем, что у нее с собой были помимо фенека, спрятанного под пальто и зажатого слева под мышкой, очень тяжелый большой саквояж, ремень от которого резал правое запястье, и зонтик, который ветром клонило над головой. Они жили дальше от ее гостиницы, чем она думала. Эта улица дю Бак была бесконечна. Можно было бы доехать на такси. Так или иначе, они молодцы, что пригласили ее к себе на обед всего через три дня после свадьбы. В церкви Франсуаза показалась ей одновременно и серьезной, и счастливой в своем светло-голубом костюме. Время от времени она бросала беспокойный взгляд на Александра, словно чтобы убедиться в том, что ему не наскучила церемония. Мадлен видела ее в неполный профиль, но, даже наклонившись, она не могла разглядеть лица жениха. Несгибаемый, как правосудие, волосы коротко подстрижены. Знать бы, что за черт заставил его жениться? Небольшая речь аббата Ришо перед обменом словами согласия была превосходна.