|
Он говорил о двух религиях, католической и православной, с редким воодушевлением. Но кто кроме Франсуазы следил за ходом его мыслей? Вернувшаяся с Капри Кароль была в высшей степени элегантна в своем черном пальто с норковым воротником. Филипп казался взволнованным, тогда как в действительности он, вероятно, думал о том, хорошо ли завязан у него галстук. Жан-Марк с Даниэлем, видно, растерялись и не очень-то представляли себе, как им следовало держаться. Все это, размышляла Мадлен, создавало впечатление неловкости, причины которой она понимала плохо, отчего временами мучалась, раздражаясь, так же как сейчас мучалась оттого, что сильно нагружена и не может прямо держать под порывами ветра свой зонтик. Сырой ветер колол ей лицо. Выскальзывали то бутылка, то фенек. Движением рук она подтягивала то одно, то другое. Франсуаза попросила ее прийти к половине седьмого, чтобы было время поболтать втроем, перед тем как садиться за стол. Да, теперь между нею и племянницей всегда будет стоять этот мужчина. Надо перейти на другую сторону: парные номера.
Шагнув на проезжую часть дороги, Мадлен ступила ногой в лужу и чертыхнулась. Промочила ногу до щиколоток. Она шла с трудом, ноги были тяжелые. Подниматься нужно всего на третий этаж, не считая полуэтаж между первым и вторым этажами! И ступеньки — крутые и высокие. Дойдя до нужного этажа, Мадлен остановилась, чтобы перевести дыхание. В освещавшем лестничную клетку окне взамен двух стекол было вставлено два картонных листа. Четыре двери, выкрашенные в коричневый цвет, выходили на узкую лестницу. Коврики у дверей были изношены в хлам. Из каморки консьержки доносился густой запах лука-порея. Филипп все же должен был подкинуть дочери денег, чтобы она сняла квартиру в более подходящем доме. Когда Мадлен сказала ему об этом, он вспылил. Послушать его, так выходит, что, излишне помогая молодым в начале их жизни, тем самым обрекаешь их впоследствии на несчастья. Он выдал Франсуазе небольшую сумму, чтобы дать ей возможность начать семейную жизнь. Сейчас у нее, наверно, нет ни гроша. «Впрочем, она это очень хорошо поняла, — сказал тогда Филипп. — Она мне признательна за доверие, которое я ей оказываю, не балуя ее!» Да, конечно, в теории это так! Мадлен отдышалась. Фенек зашевелился у нее под рукой. Она позвонила. Дверь ей открыла госпожа Козлова. Они обнялись. — Ах, анемоны, Маду! Такие чудесные! И бутылка виски! Александр будет счастлив! Он вернется только к семи часам… Видишь, тут все под рукой, все очень просто… Как раз то, что нам нужно… Я хочу сама все перекрасить. Ты скажешь мне, в какие тона. Коричневый для прихожей, соломенно-желтый для комнаты. Надо, чтобы было светло, солнечно, согласна? Следуя за племянницей, Мадлен вошла в довольно просторную комнату с линялыми обоями. В глубине у стены возвышался секретер эпохи Людовика XVI, инкрустированный букетами (с клеймом Сонье), который она подарила Франсуазе на свадьбу. Секретер выглядел чопорно и смешно на фоне остальной мебели: письменного стола из светлого дерева, покрашенного морилкой в темный цвет, соломенных стульев, деформированного дивана, покрытого зеленым пледом. Повсюду лежали кипы книг и бумаг. Стоявший посередине стол уже был накрыт к обеду. Круглый бамбуковый столик служил подставкой для огромной головы негра с выпученными глазами. На противоположной стене висела большая картина, очень плохая, на которой были изображены избы, несколько берез и пшеничное поле под однообразным ярким лазурным небом. Напрасно искала Мадлен печать присутствия Франсуазы в этой удручающей обстановке. Ни над чем здесь она была не властна. Ни одна вещь ей не подчинялась. Мадлен оказалась в гостях у Александра Козлова. — Вот здесь, видишь, стенной шкаф, а вот ванная и кухня… Не обращай внимания, здесь беспорядок! Закончив осмотр, Франсуаза хотела открыть бутылку виски. — Нет! — возразила Мадлен. |
