Лютер сплюнул с отвращением и добавил свои слова к обвинительному акту:

— И ни слова правды не сказал тот обманщик о том, что собой представляет Нью-Чикаго. Он сообщил нам, что это растущий город, преувеличив его размеры до неприличия. Маленькая вонючая фактория, всего лишь несколько магазинов, питейных заведений и притонов для охотников, старателей и торговцев, которые приезжают сюда раз в год, ну, может быть, два раза. Он сказал, что здесь мы будем продавать нашу продукцию. Конечно, про это вообще можно забыть, так как нам нечем торговать. Мы здесь пять лет и за все это время ничего не продали. Хорошо, если для нас самих находится еда.

— Вот уже месяц питаюсь дичью, которую подстрелил, фруктами и прочей зеленью из джунглей, — сказал Зик.

— Мы получили из дома немного муки и сахара. Не так много, но могу поделиться с вами, — предложил Лютер.

Зик покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Оставьте себе. У вас есть молодежь, которой это необходимо. А мы со старухой обойдемся. Какие же мы дураки, Лютер! Я лежу с открытыми глазами ночи напролет, пытаясь придумать, что делать. И не нахожу выхода. Мы, пятьдесят семейств, даже не можем собрать достаточно денег, чтобы купить хотя бы один билет на Землю. Тогда один из нас слетал бы туда и узнал, не может ли кто-нибудь помочь нам. Да и кто мы такие после этого — куча простофиль.

Лютер вздохнул.

— Как бы мне хотелось вернуться в Айову, — сказал он.

III

— Нет! — громко сказал доктор, — Мне нечего вам сказать об этом. Если бы вы не рассказали мне о голодной болезни, я ничего не знал бы о ней. Я впервые услышал о ней от журналиста, который позвонил мне из Рейдиум-сити. — Доктор отпил бокки и помахал бутылкой перед Бобом.

— Не хотите глотнуть? — предложил он.

Боб покачал головой.

— Еще утро. Слишком рано, чтобы начинать пить, — объяснил он.

— Послушайте, — сказал доктор, — для того, чтобы пить в Нью-Чикаго, подходит любое время дня или ночи. Черт, выпивка — единственная стоящая вещь на этой свалке. С тех пор как умер старый Джейк Ханслер, только она меня здесь развлекает. Кстати, интересный случай. Он что-то подцепил на Марсе. Жук его укусил или еще кто-то. Хотелось бы, чтобы он пожил подольше, тогда бы, возможно, я изучил его болезнь получше. Люди обвинили меня в его смерти. Сказали, что я был пьян. Какая разница, тем более что это была странная болезнь, — Он сделал глоток.

— Джейк Ханслер, — сказал Боб, — Знакомое имя. Я где-то уже слышал его.

— Уверен, слышали. Доктор Джекоб Ханслер, великий ботаник.

— Точно, — сказал Боб, — Я помню, что он умер на Венере.

— Он прибыл сюда, чтобы провести кое-какие эксперименты и изучить местную флору. — Доктор говорил оглушающе громко, — Чудной старикан. Местным жителям он не слишком нравился, потому что не уделял им слишком много внимания. Но со мной он разговаривал. Из нас могли бы получиться хорошие приятели. Он подробно рассказывал мне о том, что он делал, но сейчас мне уже не вспомнить. Сюда он привез горстку семян, которые нашел на Марсе. Семена найдены им среди руин старой лаборатории, относящейся к династии Гензик.