Юзеф и Салем ухмылялись.

— Гулять ходил. Рано встал. Красиво тут на рассвете.

— Да уж. Мы завтракаем на воздухе. Вы за?

Хамза расстелил на веранде широкую белую скатерть, и все расселись. Хамза принес еще чаю, лепешек, фиников. Воздух прохладен, но вставало солнце, и Алан чуял жару на подступах, тепло камней. Сидели в тени. Алан хотел рассказать про человека в пикапе — сам понимал, что облажался, что будут проблемы, как минимум не обойдется без телефонного звонка. И однако понадеялся, что человек забудет, спишет Аланову шутку на дурное чувство юмора.

После завтрака окрыленный Юзеф помчался в дом. Вернулся с парой давешних винтовок. Алан решил, что последует очередная демонстрация, но Юзеф выложил на скатерть коробку патронов, 22-й калибр, и зарядил винтовку.

Меж чужаками и недавними друзьями в такую минуту неизбежна оценка ситуации. Алан много лет имел дело с оружием, оно его не напрягало, его не напрягал Юзеф, но сейчас он на миг замер, подумал о друге, о винтовке, об их позициях, о всевозможных мотивах и результатах. Все, кому небезразлична жизнь Алана, сейчас далеко. Алан доверял Юзефу, считал его другом, отчасти даже сыном, и все равно голосок в голове прошептал: «Ты не очень-то хорошо знаешь этих людей».

Юзеф оставил винтовку на скатерти и пошел в дальний угол балкона, где дом подпирала гора. Достал из кустов жестяную банку, поставил на низкий парапет. Прибежал назад.

— Ну-с, посмотрим, чего я еще стою, — сказал он.

Алан думал, Юзеф ляжет на живот или встанет, но тот сел, согнув ноги. Облокотился на колени, приклад на плече. Алан прежде не видал, чтоб так стреляли, но поза, в общем, резонная.

Юзеф прицелился в банку — ярдов двадцать — и выстрелил. Получилось негромко, все-таки не 45-й. 22-й калибр тихий, элегантный, щелкал вежливо, заявлял претензии учтиво.

Пуля исчезла в кустах. Юзеф промахнулся. Пробормотал что-то по-арабски, опустошил патронник, зарядил заново. Прицелился, выстрелил, и на сей раз банка, секунду поколебавшись, упала с парапета на дорогу, точно киношный ковбой с крыши.

— Очень хорошо, — сказал Алан.

Хамза побежал снова ставить банку.

— Теперь вы? — И Юзеф протянул Алану винтовку.

Алан взял винтовку, зарядил маленькую пулю с золотой гильзой. Винтовка совсем легкая. Хотелось встать или лечь на живот, но, видимо, обычай требовал стрелять как Юзеф.

Довольно удобно — превращаешься в треногу. Алан навел прицел, выдохнул и нажал на спуск. Слева от банки всполохнула пыль. Юзеф и Хамза оценили, но явно порадовались, что Алан стреляет хуже. Куда это годится, если Алан, немолодой, обрюзгший и в штанах хаки, сядет, возьмет винтовку и выстрелит точнее, чем они?

Что Алан и собирался сделать.

— Можно мне еще раз? — спросил он.

Юзеф пожал плечами и кивнул на коробку с патронами. Алан зарядил снова, приложил винтовку к плечу. Прицелился, выдохнул, нажал. Пуля вошла банке в брюхо, и та упала с парапета.

Все, даже Салем, одобрительно забормотали. Алан отдал винтовку Юзефу — тот широко улыбался.

Так оно и продолжалось минут двадцать — стреляли по очереди, ставили и решетили банку, — пока на дорогу не вылетела машина. Утренний белый пикап. Едва из кабины вылез взбудораженный шофер, Алан понял, что предстоит объясняться. Положение усугублялось тем, что, когда пикап подъехал, Алан как раз держал винтовку. Шофер направился к ним, и Алан отложил винтовку на скатерть — поближе к Юзефу, но так, чтоб и самому дотянуться. А то неизвестно, что сейчас будет. Лучше подготовиться ко всему.

Сначала шофер, тыча пальцем в Алана, обрушил на Юзефа поток арабского. Затем Юзеф вскочил, и Салем вскочил, и все трое заорали, а Хамза смешался.