|
Немыслимо поселиться здесь даже на день-два, не говоря уж о столетиях. Судьба местных во власти любой засухи, любого затора на единственной дороге — мало ли, сель, упавшая скала. Глядя на долину, на труд человеческий, столь незначительный подле труда ветров и воды, Алан в который уж раз подумал: «Людям не надо здесь жить». Людям не надо селиться среди камней, где нет воды и дождя. Ну и где им селиться? Природа внушает человеку, что намерена убивать его повсюду. На равнинах насылает торнадо. У побережья цунами стирает столетия труда. Землетрясения глумятся над любым строительством, над любой надеждой на постоянство. Природа хочет убивать, убивать, убивать, насмехается над нашим трудом, отмывается дочиста. Однако люди живут где в голову взбредет, живут здесь и процветают. Процветают? Живут. Выживают, размножаются, отсылают детей в города на заработки. Дети зарабатывают деньги, возвращаются, ровняют горы с землей, в этой же самой невозможной долине строят замки. Человечество трудится у природы за спиной. Заметив и собравшись с силами, природа вновь стирает все с листа.
По пути в крепость миновали двоих — они строили каменную стену. Обстановка замечательно походила на ту, в которой работал Алан, — груда камней, полная тачка раствора. — Можно мы остановимся? — спросил Алан, еще сам не сообразив зачем. Хамза затормозил. Двое оторвались от своего занятия и помахали. Юзеф поздоровался через окно, пошутил по-арабски. Те засмеялись и подошли. — Спросите их, не надо ли им помочь, — сказал Алан. — Я им помогать не буду, — растерялся Юзеф. — В смысле — вы? Хотите помочь? — Хочу. Очень хочу.
Несколько минут Юзеф и Салем пытались его урезонить, затем Юзеф поговорил с рабочими и те согласились. Приставили Алана к работе, а Хамза, Юзеф и Салем уехали.
Алану поручили мешать раствор, чтоб не застыл, порой добавлять воды, а когда с раствором все нормально, отбирать подходящие камни. Работа продвигалась медленно, языковой барьер всех бесил, но Алан радовался: он на воздухе, работает руками и ногами, потеет в рубашке и хаки, и к вечеру они построили футов восемнадцать. Три фута в высоту, прочная стена, гораздо лучше, чем у него на дворе. Ему кивнули, пожали руку, и тем все закончилось.
В замок возвращался уже на закате. Не заблудишься: откуда ни взгляни, над долиной маячит крепость. Алан добрался через двадцать минут — Юзеф и Салем все сидели на парапете, и Салем бренчал на гитаре. — Развлеклись? — спросил Юзеф. — Поначалу да. Под конец геморройно, — ответил Алан. Юзеф и Салем расхохотались. Мол, вот дурак-то, а? У Юзефа горели глаза. — После ужина у меня для вас сюрприз. Вам понравится. Салем, уже в курсе, подтвердил, что Алан будет в восторге. — Какой сюрприз? — Хотите на волков поохотиться? — Зачем? Где? — Тут, оказывается, в последнее время волки задирают овец. Будет охота. Нужны все, кто умеет стрелять. Алан уж сколько лет не получал предложений заманчивее. — Еще как хочу, — сказал он. — Я ж говорил, — сказал Юзеф Салему. — Я и не спорил, — ответил тот. Взял гитару и тут же сочинил песню про Алана и охоту. Неплохая вышла песня, надо сказать.
XXVIII
После ужина к дому подкатили два пикапа. Салем снова побежал прятать гитару. Пикапы белые, но за рулем не было человека, который заподозрил в Алане цэрэушника. По четыре человека в пикапе, сверстники Алана и старше, да еще пара-тройка подростков. Алана позвали в кабину первого пикапа, но он предпочитал остаться на воздухе. |
