Чтобы не нарушить хрупкого равновесия между численностью людей и диких животных, у индейцев выработался ряд обычаев. Межобщинные праздники – один из них. Ведь гости приносили с собой не только костюмы и маски. Главным подарком было мясо, тогда как хозяева заботились прежде всего о том, чтобы всем хватило кашири   – хмельного напитка из маниока. Подобный расклад был крайне выгоден устроителям праздника, ибо они могли на время воздержаться от охоты и сохранить дичь в собственных лесах. Слабые общины были вправе надеяться лишь на посещение ближайших соседей, а чаще сами отправлялись к другим. Например, трумаи в верховьях Шингу для проведения важнейшего ритуала кут (так на их языке назывались гуделки) всегда собирались не в своей деревне, а уходили в селение камаюра. Скорее всего, это было вызвано слабостью трумаи, которые появились на Шингу позже большинства других племен и сильно пострадали от межплеменных войн и болезней. Напротив, племя, укрепившее свой престиж на тропе войны или в результате выгодных контактов с европейцами, в дальнейшем поддерживало достигнутое благополучие благодаря регулярным визитам обитателей ближних и отдаленных селений.

Же

В бразильской саванне, где обитали индейцы же , хозяйственная стратегия была иной, чем в Амазонии: большую часть года люди вообще проводили за пределами деревень в дальних охотничьих походах, что позволяло не истощать окрестности до опасного предела, а равномерно эксплуатировать обширную территорию. Же  не приглашали на свои праздники соседей – в этом не было экономической необходимости. Сами ритуалы по случаю «прихода духов» организовывались еще более пышно, чем на Шингу, но проведение их обусловливалось прежде всего особенностями социальной организации.

В дождливый сезон в деревнях восточнобразильских племен раньше собиралось несколько тысяч человек. Для этого было две причины. Во первых, наиболее плодородные земли располагались на ограниченных участках, поблизости от которых и основывались базовые селения. Во вторых, немалую роль играл страх перед возможным нападением соседей, заставлявший индейцев либо разбиваться на мелкие мобильные группы, которые нелегко обнаружить и настичь, либо, напротив, сосредоточиваться в одном месте и уповать на свою превосходящую численность.

У народов семьи же  не существовало даже элементарных форм общественного неравенства, в частности не было вождей, обладавших правом наказывать непослушных. Как же могли в течение нескольких месяцев прожить бок о бок 2–3 тысячи человек без того, чтобы между ними по разным поводам не возникали конфликты? Казалось бы, в условиях безначалия ссоры становились неизбежными, и община неминуемо должна была расколоться на враждебные группировки.

Действительно, случаи разделения общин из за ничтожных, сугубо личных ссор между отдельными членами известны, но происходили они гораздо реже, чем можно было бы ожидать. Эффективным средством для сплочения племени являлись массовые церемонии. Ни у одного народа Южной Америки церемониальная жизнь не была столь сложной, как у же . Каждая община делилась на ритуальные половины, исходя из нескольких разных, несовпадающих признаков. В результате положение почти каждого взрослого человека в символической классификации было уникальным.

Члены противоположных половин были обязаны оказывать друг другу разного рода услуги, и уже одно это заставляло людей сосредоточить внимание на церемониальных обязанностях, а не на ссорах с соседями. Церемониальный цикл открывался сразу же, как только племя собиралось в селении, а текущие сельскохозяйственные работы завершены. С утра до вечера люди были непрерывно заняты в состязаниях, танцах, играх, шествиях в масках.