Джей Ар проглотил слова, которые навсегда положили бы конец их дружбе, и с усилием улыбнулся.

— Что ж, включи сирену, и мы помчимся, как настоящие мужчины.

Карл почувствовал, как на сердце у него полегчало.

— Да уж я посигналю, во всяком случае, хоть часть пути.

Кейд изо всех сил пытался сдержать свои бурные чувства. Каждый раз, думая о том, какой страшной опасности накануне вечером подвергли себя его сестра и Тори, он впадал в ярость.

Однако нотации, упреки и угрозы ничего бы не дали, и надо было выбрать наиболее верное средство воздействия.

Он не верил в быстроту действий. Скоро хорошо не бывает. Самое лучшее, конечно, задержать ее подольше в постели. Это бы смягчило и его раздражение. Он приготовил завтрак, так как проголодался, а кроме того, надеялся, что после второй чашки кофе и у Тори проснется аппетит.

Кейд предполагал, что она не замечает того, как часто он поглядывает в окно настороженным, ищущим взглядом, но сам он все замечал. И то, как у нее дрожат руки, и то, как она прислушивается к звукам за окном, и вздрогнула, когда, скрипнув дверью, он вышел посмотреть, как она поливает цветы.

Сколько раз в жизни он видел, как мать работает в своем саду. Вот так же он был не способен догадаться, о чем она думает, выпалывая сорняки и отщипывая лишние побеги. Как тщательно и аккуратно они обе работают. Как безжалостно обрывают увядающие цветы. Как обе разгневались бы, если бы он вслух сравнил их.

Все утро Тори оставалась внешне невозмутимой, и одно это приводило его в ярость. Она не хочет делиться с ним своими тревогами. Все еще держит дистанцию, сохраняет недоступной для него часть души. Вот так же и мать всегда блюла свою отстраненность, и он ничего не мог поделать, не мог достучаться.

Но до Тори, до ее души он достучится.

— Давай поедем прогуляемся. Мне нужно кое-что проверить. Поедем со мной.

Сначала она обрадовалась. Он уедет один, а у нее будет несколько часов одиночества, и она сможет привести в порядок мысли.

— Но у меня много дел. Поезжай один.

— Сегодня воскресенье.

— Я знаю, какой сегодня день недели. А завтра, как ни странно, наступит понедельник. Я ожидаю новые поступления, в частности, с лэвелловской ткацкой фабрики. У меня много работы с документацией.

— Которая может подождать до понедельника. — И он снял с ее рук садовые перчатки. — Мне надо кое-что тебе показать. — Кейд потянул ее за руку к машине.

— Ну дай мне хотя бы причесаться.

Он сорвал с нее садовую шляпу и кинул ее на заднее сиденье.

— И так прекрасно, а когда ветер растреплет тебе волосы, ты будешь выглядеть еще сексуальнее. И, знаешь, когда ты сердишься, ты становишься еще миловиднее.

— Ну, значит, в данную минуту я просто ослепительна.

— И это правда, дорогая. Но ты мне нравишься в любом настроении. Это очень удобно, правда? Как давно мы знаем друг друга, Тори?

— Наверное, лет около двадцати.

— Нет, мы знаем друг друга два с половиной месяца. Ты не хочешь узнать, что я понял про тебя за это время?

— Я не уверена, что хочу это знать.

— Вот это я понял прежде всего. Виктория Боден — женщина осторожная. Она семь раз отмерит, прежде чем один раз отрежет. Она не верит людям. Даже самой себе.

— Если не отмерять семь раз, прежде чем отрезать, можно испортить всю ткань, — резонно заметила Тори.

— Но в ней есть еще одно достоинство, кроме осторожности, — умение логически мыслить. К этому надо прибавить также решительность, ум и доброту. И, в довершение всего, эти достоинства таятся в очень приятной на вид упаковке.