— Наверное, ты права. — И Кейд увлек ее в спальню. — Но тогда ты должна знать о моем прадедушке Горэсе, который состоял в плотской связи с братом жены. Когда она узнала об этом и пригрозила ему, что обо всем расскажет, Горэс и его любовник расчленили ее и скормили крокодилам.

— Ты это выдумал.

— Нет, честное слово, нет.

И он положил ее на постель.

— Ну, крокодилы — это семейная легенда. Некоторые говорят, что жена Горэса просто-напросто сбежала в Саванну и прожила там в тоскливом одиночестве до девяноста шести лет. Но как бы то ни было, этот эпизод не украшает родословную Лэвеллов.

Тори повернулась к Кейду и положила голову ему на плечо.

— Хорошо, что у меня нет братьев.

— Это точно. А теперь поспи, Тори. Главное, что мы с тобой вместе. И это единственное, что имеет значение.

Она заснула, а он лежал без сна и прислушивался к звукам в ночи.

Глава 28

— Кейд, мне не стоит идти туда. — Тори окинула взглядом башни «Прекрасных грез». — Я не хочу видеться с твоей матерью. Это никому из нас не пойдет на пользу.

— Но мне необходимо с ней поговорить, и я не хочу отпускать тебя одну в город. Не хочу спускать с тебя глаз, пока эта история не кончится.

— Но ведь я могу подождать в машине, — предложила Тори.

— Давай заключим компромисс. Ты подождешь меня в кухне. Моя мать не часто там появляется.

Тори снова хотела возразить, но уступила. Слишком она устала, чтобы спорить. От многочисленных ночных сновидений. От множества дневных образов, теснящихся в мозгу. «Пока эта история не кончится», — сказал он, словно она может закончиться.

Она вышла из машины и пошла с ним по дорожке между кустами цветущих роз, мимо камелии с блестящими листьями, где однажды маленькая девочка спрятала свой хорошенький розовый велосипед, мимо отцветших азалий и ароматных зарослей лаванды, которая будет благоухать вплоть до самой зимы…

Это был мир Маргарет, такой же совершенный, как мир внутри дома. Ничто не должно его омрачать, ничто не должно меняться. И какое несчастье, если чужаку удастся проникнуть в эти заповедные края и нарушить хорошо сбалансированное здешнее бытие.

— Ты ее не понимаешь.

— Извини, что ты сказала?

— Ты совершенно не понимаешь свою мать. Это ее мир, Кейд. Это ее жизнь. Ее дом и сад. Вид из окон. Она много лет сохраняла этот мир, в то же время его совершенствуя. Она должна владеть им, прикасаться к нему и делать все, чтобы ничто не менялось. Не отнимай этот мир у нее.

— Я не отнимаю. — Кейд обхватил ладонями лицо Тори и прижался к нему своим. — Но я также не позволю ей использовать дом или поместье как оружие против меня, как средство удержать меня под своей пятой.

— Но можно поискать компромисс. Ты сам об этом сказал.

— Да, но не со всеми людьми он возможен. Не проси меня об этом, Виктория. Не проси меня покупать ее одобрение за счет нашего счастья. И если хочешь знать, она никогда не одобряла мои поступки.

Это было так странно: Кейд вырос в сказочном замке, но был так же обделен вниманием, как она.

— Тебе это больно. Извини, я этого не понимала раньше.

— Старая рана. Она уже не так кровоточит, как раньше.

«Но все же иногда бывает», — подумала она, идя рядом с ним. Здесь были другие методы расправы с ребенком, обходились без ремня и не пускали в ход кулаки.

— Я хочу детей.

Кейд остановился, словно споткнувшись.

— Что ты сказала?

— Хочу детей, — повторила она.