— А насильника поймали?

Тори уже знала ответ, но должна была его услышать.

— Нет, и дело еще не закрыто.

— А дата? Когда ее убили?

— Это случилось 23 августа 1990 года.

— Господи. — И холодок пробежал по телу Тори, он проник в сердце, до мозга костей.

— Тори, в чем дело? Что с тобой?

— Я сейчас не могу тебе всего объяснить. И должна тебя попросить, Абигейл, снова использовать свои связи. Может, ты выяснишь, не было ли совершено подобного преступления за шесть лет до убийства Элис и десять лет спустя? И можно ли установить дату совершения таких убийств? Примерно тогда же, в августе…

— Хорошо, Тори, я наведу справки, но, когда я так или иначе узнаю, ты должна будешь мне все объяснить.

— Но сначала мне нужен ответ. Извини, Абигейл, но мне этот ответ просто необходим.

И она резко положила трубку на рычаг. 23 августа 1990 года. Ровно за восемь лет до этого была убита Хоуп. В 1990 году, летом, ей бы исполнилось шестнадцать лет.

Глава 13

Живые приносят мертвым цветы, благородные лилии или простые маргаритки, однако, положенные на землю, они быстро умирают. Тори никогда не понимала, зачем оставлять то, что вянет и погибает, на могиле любимого человека. Очевидно, это служит утешением оставшимся жить.

Она принесла Хоуп не цветы. Она принесла то, что хранила все эти годы. Маленький стеклянный шар, где скакал крылатый конь, а если шар потрясти, в нем сверкали серебряные звезды. Это был последний подарок на день рождения от погибшей подруги.

Тори подошла к могиле, которую осенял ангел с арфой в руках.

— Здравствуй, Хоуп.

Она преклонила колени в мягкой траве и села на пятки. Дул теплый, мягкий ветерок, пахло расцветающими розами, высаженными за спиной ангела.

— Прости, что не приходила. Я долго откладывала эту встречу, но все эти годы очень много думала о тебе. У меня больше никогда не было такого друга, как ты, которому, как тебе, я могла бы все рассказать. Это было такое счастье — дружить с тобой.

Она закрыла глаза и предалась воспоминаниям, а некто следил за ней из-за деревьев. Некто, сжавший кулаки так крепко, что побелели суставы. Некто, знавший, что это такое — желать невыразимого, того, о чем нельзя говорить. Жить год за годом с затаенным в сердце желанием вкусить это снова, и чувствовать, как сердце может разорваться от желания и от возможности его удовлетворить. Прошло шестнадцать лет, и она вернулась. Он будет ждать, будет за ней следить, зная, что однажды она снова вернется туда, где все это началось.

До чего же они были хороши вдвоем, Хоуп и Тори. Тори и Хоуп. Темноволосая и белокурая, избалованная и затравленная. Ничто прежде, ничто потом не приносило ему такого волнующего ощущения, которое он испытал в ту августовскую ночь. Он снова попытался вернуть себе то ощущение. Так было всегда, когда внутреннее, обжигающее, как пламя, напряжение возрастало до предела. Тогда он пытался ощутить все заново, воскресить то пронзительное, невыразимое торжество.

Ничто не могло с ним сравниться.

А вот теперь Тори представляет угрозу. Он может расправиться с ней быстро и легко, но тогда исчезнет острое ощущение жизни на краю пропасти. Может, он все прошлые годы ждал именно этого ощущения. Может быть, он ждал ее возвращения, он хотел, чтобы она пришла сюда.

Нет, он подождет до августа, до знойной августовской ночи, и все будет так, как было восемнадцать лет назад. Он, конечно, мог бы прикончить ее и раньше. Однако он верит в символы и совпадения. Это должно свершиться здесь, где все началось.